Прежде чем их повесят

Под ними, на другой стороне рва, израненная и обожженная земля ощетинилась стрелами, словно щетина на смуглом подбородке. Повсюду поломанное и испорченное осадное оборудование. Сломанные лестницы, поваленные осадные башни, сожженные и разбитые в щепки ивовые щиты, втоптанные в засохшую грязь. Из кучи пепла еще торчал почерневший остов одной из осадных башен — обожженная и изодранная кожа хлопала на соленом ветру.

— Задали мы жару драным гуркам — этот урок они не скоро забудут — правда, наставник?

— Какой урок? — пробормотал Секутор.

«И правда — какой урок? Мертвые ничему не учатся».

Трупы устилали землю у передовой гурков, примерно в двухстах шагах от внешней стены. Они были разбросаны по нейтральной полосе, среди обломков оружия и доспехов. Возле рва трупов было столько, что, пожалуй, можно было бы пройти от одного берега перешейка до другого, не коснувшись земли. В нескольких местах тела громоздились кучами. Это раненые пытались спрятаться за трупами, а потом истекали кровью.

Глокта в жизни не видел такой бойни. Даже после осады Ульриоха, когда пролом был завален трупами союзных, когда пленных гурков убивали десятками, когда храм сгорел с сотнями горожан внутри. Тела лежали беспорядочно, обугленные, скорчившиеся в последней молитве, раскинувшиеся небрежно, головы раздавлены упавшими со стен камнями. Одежда у многих была разорвана и распахнута. Раненые раздирали собственные рубахи, чтобы перевязать раны — они надеялись, что раны не смертельные. Разочарование ждало всех.

Легионы мух роились над телами. Птицы сотен пород прыгали, хлопали крыльями, радуясь нежданному угощению. Даже здесь, наверху, на пронзительном ветру, начала ощущаться вонь.

«Кошмар наяву. Не удивлюсь, если этот кошмар будет сниться мне несколько месяцев. Если столько протяну».

Глокта почувствовал, как задергался глаз, и резко выдохнул, наклонив шею влево и вправо.

«Ничего. Придется продолжать бой. Передумывать поздно».

Глокта осторожно выглянул за парапет, чтобы взглянуть на ров, свободной рукой вцепившись в выщербленный камень, чтобы не потерять равновесие.

«Плохо дело».

— Они почти заполнили канал под нами и у ворот.

— Точно, — радостно согласился Коска. — Они тащат свои ящики с камнями, чтобы скинуть вниз. Нам остается только убивать их.

— Канал — наша главная защита.

— Тоже верно. Хорошо было придумано. Но ничто не вечно.

— Без канала нас ничто не спасет от штурмовых лестниц, таранов и подкопов под стены. Возможно, придется устраивать вылазки, встречные подкопы.

Коска отвел глаза.

— Спускаться со стены на веревках, надрываться в темноте, за пару сотен шагов от позиций гурков? Это вы хотели предложить?

— Вроде того.

— Тогда желаю удачи.

— Я бы с удовольствием пошел, — хмыкнул Глокта и постучал тростью по ноге. — Однако боюсь, что дни моего геройства давно прошли.

— Вам повезло.

— Вряд ли. Нужно построить баррикаду за воротами. Там наше слабое место. Я думаю — полукругом, длиной примерно в сотню шагов — получится хорошая убойная зона. Если они прорвутся в ворота, мы еще удержим их там надолго. Возможно, хватит времени, чтобы контратаковать и отбить их.

«Возможно…»

— Ах, отбить… — Коска поскреб затекшую шею. — Уверен, что добровольцы для этого задания так и бросятся вперед, отпихивая друг друга. Впрочем, я распоряжусь.

— Они достойны восхищения. — Генерал Виссбрук в безупречно отглаженном мундире подошел к парапету, сложив руки за спиной.

«Как он только находит время на внешний вид в этом аду… Впрочем, каждый делает, что может».

Генерал покачал головой, глядя на трупы внизу.

— Нужно мужество, чтобы сунуться сюда, против такой крепкой и многочисленной обороны. Я редко видел людей, так искренне, самоотверженно готовых отдать жизнь.

— Да, они обладают этим странным и опасным качеством, — ответил Коска. — Считают, что они особые.

Виссбрук бросил сердитый взгляд из-под бровей.

— Это мы особые.

— Как вам угодно. — Наемник улыбнулся Глокте. — Но думаю, что остальные давно уже перестали считать себя особыми. Храбрые гурки атакуют со своими тачками… а моя задача — расстреливать их пачками. — Коска смачно захохотал.

— Не смешно, — отрезал Виссбрук. — Поверженного противника следует уважать.

— Почему?

— Потому что любой из нас может отправиться гнить на солнышке — и довольно скоро.

Коска только громче рассмеялся и хлопнул Виссбрука по плечу.

— Послушайте меня! За двадцать лет войны я усвоил только одно: надо во всем искать смешную сторону!

Глокта слушал стирийца, хохочущего на поле боя. «Решает, когда лучше переметнуться? Прикидывает, какую трепку задать гуркам, чтобы они заплатили больше, чем я? В этой паршивой башке не только рифмы, но сейчас нам без него нельзя». Глокта взглянул на генерала Виссбрука, который, надувшись, прошел дальше вдоль парапета. «Нашему надутому приятелю не хватит ни мозгов, ни мужества, чтобы удерживать город больше недели».

Почувствовав руку на плече, Глокта обернулся к Коске.

— Что?

— Э-э-э… — Наемник показывал пальцем в ясное небо. Глокта посмотрел в ту сторону. Маленькая черная точка невдалеке поднималась вверх.

«Что это? Птица?»