Прежде чем их повесят

— Значит, ты родилась в Бесплодных землях?

Странное название… Впрочем, образу Ферро оно соответствовало как нельзя лучше.

— В Бесплодных землях не рождаются, розовый. Там только умирают.

— Суровое местечко! И где ты тогда родилась?

Она нахмурилась.

— А тебе какое дело?

— Просто по-дружески интересуюсь.

— По-дружески! — презрительно бросила, протискиваясь мимо него к лошадям.

— А что такого? У тебя так много друзей за пределами этих краев, что заводить еще одного не хочется?

Она взглянула на него вполоборота сузившимися глазами.

— Мои друзья на этом свете не задерживаются, розовый.

— Мои тоже. Но я бы рискнул. Если ты не против.

— Хорошо, — сказала Ферро без тени дружелюбия на лице. — Когда я была маленькой, гурки стерли мой дом с лица земли, а меня вместе со всеми детьми забрали в рабство.

— В рабство?

— В рабство, болван, в рабство! Рабов продают и покупают, как вырезку в мясной лавке! У раба есть хозяин, который обращается с ним, как заблагорассудится! Как, например, с козой или собакой или мусором в саду! Ты это хотел узнать, друг?

Логен помрачнел.

— На Севере такого нет.

— Ш-ш… — прошипела она, презрительно скривив рот. — Тебе, чертов розовый, повезло!

* * *

Над ними высились развалины. Лес разрушенных колонн, лабиринт обвалившихся стен, разбросанные вокруг блоки длиной в человеческий рост… Осыпающиеся арки окон и пустые дверные проемы зияли, словно разверстые раны. Неровный темный силуэт, вырисовывающийся на фоне пролетающих облаков, напоминал гигантский ряд сломанных зубов.

— Как назывался этот город? — спросил Луфар.

— Это не город, — ответил Байяз. — Во времена расцвета Старой эпохи, когда могущество императора достигло своего пика, в этом дворце располагалась его зимняя резиденция.

— Все это — жилище одного человека? — Логен, прищурившись, оглядел раскинувшиеся на огромной площади руины.

— Причем жилище временное. Большую часть года двор проводил в Аулкусе. Император привозил сюда свиту лишь зимой, когда тучи приносили с гор холод и снег. Убегая от ледяных ветров, целая армия караульных, слуг, поваров, чиновников, принцев, их жен и детей ехала через равнину, чтобы на три коротких месяца воцариться в гулких залах, прекрасных садах и золоченых покоях зимнего дворца. — Маг покачал лысой головой. — Давным-давно, еще до войны, все здесь сверкало, точно море в лучах восходящего солнца.

Луфар фыркнул.

— А потом дворец разрушил Гластрод?

— Нет. Его разрушили намного позже, когда началась новая война, которую после смерти Иувина развязал мой орден против другого сына Эуса.

— Канедиаса, — пробормотал Малахус Ки, — мастера Делателя.

— Война была страшная, ожесточенная, столь же беспощадная, как и предыдущая. А людей погибло еще больше. В результате мы потеряли и Иувина, и Канедиаса.

— Невезучая семейка, — заметил Логен.

— Невезучая… — Байяз мрачно взглянул на величественные руины. — Со смертью Делателя закончилась и Старая эпоха. Нам остались лишь развалины, гробницы да мифы. Нынешние поколения — всего-навсего карлики, стоящие на коленях в длинных тенях прошлого.

Ферро приподнялась в стременах.

— Сюда скачут всадники, — хрипло сказала она, всматриваясь в горизонт. — Человек сорок, а то и больше.

— Где? — встрепенулся маг и прикрыл глаза ладонью. — Никого не вижу.

Логен тоже никого не видел. Только волнующуюся траву да огромные клубы облаков.

Брат Длинноногий нахмурился.

— И я не вижу. А ведь я наделен превосходной зоркостью. Да что там! Мне часто говорили…

— Вы намерены торчать здесь, пока самолично их не увидите, — прошипела Ферро, — или все-таки уберетесь с дороги, пока не увидели вас?

— Спрячемся в развалинах, — бросил через плечо Байяз. — Подождем внутри, пока они проедут. Малахус! Разворачивай повозку!

В руинах зимнего дворца царили сумрак, безмолвие и разруха. Гигантские стены, заляпанные полосками засохшего помета птиц и летучих мышей, оплетал старый плющ, на камнях зеленела влажная мякоть мха. Теперь во дворце обосновались животные. Где-то в вышине распевали птицы, свившие в древней кладке бессчетное множество гнезд. В покосившихся дверных проемах мерцала огромная паутина, густо усеянная сверкающими бисеринами росы. На обрушившихся блоках, там, куда падал солнечный свет, грелись крошечные ящерки — пока в их обитель не ввалились с шумом незваные гости. Гулкое эхо гремело на всю каменную громаду: тарахтенье повозки по разбитому полу, звук шагов, цокот копыт. Всюду среди липких камней журчала, шелестела, капала невидимая вода.

— А ну-ка, розовый, подержи! — Ферро сунула Логену в руки свой меч.

— Ты куда?

— Сидите здесь и не высовывайтесь. — Запрокинув голову, она взглянула наверх. — Я понаблюдаю за ними сверху.