Прежде чем иволга пропоет

– Не шутит, – подал голос Макар, шедший сзади. – Эфирные масла багульника довольно-таки ядовиты. Его, собственно, часто ошибочно называют из-за этого болиголовом. Если вы решите в безветренный день поспать под цветущим багульником, почти наверняка вернетесь с больной головой и тошнотой.

– А вроде такой симпатичный, беленький, – пробормотал Кирилл, вернувшись на свое место.

«У меня вон впереди тоже топает один симпатичный, беленький, – мысленно сказал Бабкин, взглянув на макушку бодро вышагивавшего Илюшина. – Тот еще ядовитый поганец. Мог бы и предупредить насчет хозяина! Чтобы я не чувствовал себя китайским болванчиком, который только и может что качать головой. Надо его спросить, правда ли он догадался насчет лодочника или по каким-нибудь своим каналам разузнал заранее. С него станется пустить пыль в глаза!»

Но он был уверен, что Илюшин не солгал.

Чухрай и думать забыл о Сергее Бабкине. Их воображаемое состязание поблекло перед быстрым и жестким разоблачением. Сначала Чухрай опешил, затем развеселился: за четыре года, что существовал «Озерный хутор», ему впервые попался человек, с лету понявший, кто он такой.

Он умел признавать поражение и никогда, даже в детстве, не злился на победившего соперника.

Зато теперь известно, где у него брешь в обороне. Манера общения, ишь ты!

«А сам виноват, – добродушно говорил себе Гордей Богданович. – Полез задирать пацана, вот и огреб. Вот тебе и частные сыщики. Вот тебе и бездельники». Он уже прикидывал, куда бы приспособить таких ценных ребят. Дельными людьми не разбрасываются…

Только пацан вон что-то спотыкается через каждые десять шагов. И взгляд отрешенный. Уж не заболел ли?

Кирилл пребывал в каком-то новом, небывалом пространстве, где стволы медные пролегли под его ногами, и он скользил по ним, собранный, стремительный и четкий, точно лыжник на трамплине, мимо облачных сугробов, в полярное сияние, в ледяное бесстрашие небес. Голубой, зеленый, фиолетовый. Каждый охотник желает знать!

Вспыхивала смола – вспышка справа, вспышка слева. Осиные жала сосновых игл торчали из земли, покусанная земля стонала.

Птичьи крылья травы, обнявшие склон. Камни в седом огне.

Он и сам пылал. До него доносился сладкий запах обугливающейся мошкары, подлетавшей слишком близко.

Эйфорию такой силы он переживал лишь однажды, с Крысенышем. Но в этот раз у нее был другой цвет, и сам он был другим.

Кирилл не сводил взгляда с затылка Илюшина. Впереди шел Чухрай, замыкал цепочку Бабкин, но они были статисты, вспомогательные фигуры; сосредоточием всех его мыслей стал худощавый сероглазый парень, с мальчишеским удовольствием перепрыгивающий через камни.

Никого похожего он прежде не встречал. В этом Кирилл убедился после удивительного разговора на привале. Легкость, с которой сыщик вывел хозяина на чистую воду, показалась ему вначале чем-то сродни фокусу; затем он успокоил себя мыслью, что тот уже знал о прошлом Чухрая. Невозможно было допустить, что парень, участвуя в том же разговоре, которому Кирилл был свидетелем, видя то же, что и Кирилл, оказался способен на такие выводы!

Но чем дольше он наблюдал за сыщиком, тем яснее понимал, что ошибся. Тот действительно понял все об их проводнике по одной-единственной реплике, обращенной к водителю.

В тот момент Кирилл еще ничего не решил.

Когда первое удивление и восторг отступили, он сказал себе, что это случайность. Но даже если и нет – что ж, это говорит лишь о том, что парень хорош в своей профессии. И только.

Он забалтывал себя, осознанно лишал шанса на чудо, чтобы не быть жестоко разочарованным, – так ребенок, мечтающий о велосипеде, твердит себе накануне праздника, что опять подарят дурацкую шапку или десятый мяч… И заставляет себя не прислушиваться к приглушенному дребезжанию звонка в коридоре. Потому что один слабенький звонок – слишком непрочный фундамент для радости.

Сказав, что маршрут станет сложнее, Чухрай не обманул. Гладкие каменистые языки слизнули тропу. Им пришлось карабкаться вверх среди скальных обломков, тщательно выбирая место, куда ставить ногу, а затем спускаться – с утроенной осторожностью. Внизу текла река, – уже не тот лесной ручей, через который они перебрались играючи, упиваясь собственной ловкостью, а мутная, ледяная до остроты вода, несущая обломки веток и мусор. Лодочник повел их вниз по течению, и полчаса спустя они вышли к порогам. Грязно-желтая пена кипела в загроможденном камнями русле, в воздухе стояла водяная взвесь. Над порогами – Кирилл не поверил своим глазам – через ущелье был переброшен узкий веревочный мост.

– Странное место для переправы, – пробасил Сергей, сбросив рюкзак.

– Туристов раньше сюда возили! – крикнул Чухрай, перекрывая шум воды. – Аттракцион устраивали!

– А сейчас?

– Перестали. Дорога разбита в хлам, не проедешь. Так, иногда забредают… индивидуалисты. А группами – нет. Оно и к лучшему.

Когда вскарабкались к основанию моста, Кирилл понял, что аттракцион был задуман не для любования красотами природы, а чтобы пощекотать нервы. Вода бурлила где-то далеко-далеко внизу, ветер раскачивал мост, и тот казался хлипким, как…