Прежде чем он поймает

Проходя мимо пластиковой вывески со специальным пивным меню, расположенной за дверью бара, она не сдержалась. Она размахнулась и ударила её изо всех сил. Пластик треснул, и вывеска с шумом упала на тротуар. Макензи стало легче. Когда она вернулась в машину, то увидела, что костяшки трёх пальцев разбиты в кровь.

Ну и что. Сейчас ей даже нравилось ощущать жгучую боль.

Она направилась в Омаху, расстроенная тем, что не узнала ничего нового относительно расследования, но радостная от того, что разговор со Стефани остался позади. Ей продолжало казаться, что круг вот-вот замкнётся, но сейчас у неё было время насладиться последним отрезком пути и предчувствием приближающегося конца.

ГЛАВА 18

Когда она вернулась в мотель в Омахе, часы показывали 12:11 ночи. Макензи тихо отперла дверь, думая, что Эллингтон уже спит. Однако когда она вошла в комнату, то нашла его стоящим за небольшим столом у кровати и печатающим что-то в ноутбуке. На нём по-прежнему были брюки, но уже не было офисной рубашки, а лишь майка, которую он носил под ней. Он выглядел мило и обнадеживающе. Макензи захотелось сразу же броситься в его объятия.

Но после событий последних дней она не могла позволить себе выглядеть слабой в его присутствии, особенно после недавнего сумбурного разговора с сестрой. Поэтому, войдя в комнату, она сказала лишь простое «привет» и больше ничего.

«И тебе привет, – ответил Эллингтон. – Как всё прошло?»

«Как я и ожидала. Сейчас я практически уверена, что она ничего не знает о Треворе Блэке. Когда мы разговаривали, она казалась очень удивлённой».

«И это всё?»

«Ещё был скандал с воплями и криками, хотя я так старалась его избежать».

Макензи прошла в ванную, сходила в туалет и начала раздеваться, чтобы забраться в душ. Она ожидала, что Эллингтон к ней присоединится; на самом деле ей этого даже хотелось, но она понимала, что совместный душ ничего не изменит, а лишь усугубит ситуацию. Уже не в первый раз она задумалась над тем, что они значили друг для друга. Это был просто секс? Или тот факт, что они работали вместе и хорошо друг друга знали?

Эллингтон не присоединился к ней в душе, и, вытираясь, Макензи всё время держала дверь закрытой. Это была своеобразная игра: если они продолжали обижаться друг на друга, то она не позволит ему увидеть себя обнажённой… Довольно глупая мысль, если задуматься.

Завернувшись в полотенце, Макензи вернулась в комнату за одеждой. Затем она вернулась в ванную, чтобы переодеться, и когда вышла, Эллингтон как раз захлопывал крышку ноутбука. Оба неловко посмотрели на единственную в комнате кровать, и казалось, что только её вид подвиг их на то, чтобы наконец обсудить ситуацию.

Как всегда, Эллингтон начал первым. Когда бы разговор ни касался их отношений, его обычно начинал он.

«Так что происходит? – спросил он. – Ты много для меня значишь, и я хочу быть рядом,.. но последние пару дней я никак не могу понять, что тебе на самом деле нужно».

«Это потому, что я сама этого не знаю. Необходимость разговора с мамой и сестрой… оказалась для меня неожиданностью, но в то же время, я предчувствовала, что её не избежать. Рано или поздно я должна была на это решиться. А факт того, что эти разговоры были связаны с чёртовым расследованием, лишь ещё больше сбил меня с толку».

«Я так и понял, – ответил он, – но мне хотелось бы думать, что за время нашего знакомства ты уже поняла, что всегда можешь на меня рассчитывать и в личных вопросах, и в профессиональных. Я знаю, что ты не любишь говорить о семье, но если мы с тобой собираемся продолжать наши отношения, ты должна рассказать мне и об этой части своей жизни».

«Ничего я не должна», – ответила Макензи. Ей не понравилась интонация, с которой она произнесла эти слова.

«А я не могу, как последние несколько дней оставаться в стороне, когда дело касается убийства твоего отца или твоей родни».

«Я не знаю, что тебе ответить, – сказала Макензи, отлично понимая, что желчь после разговора со Стефани ещё бурлит в её венах. – Может быть, если ты хочешь, чтобы у нас всё наладилось, нужно попросить МакГрата снять тебя с дела».

«Нет, – ответил Эллингтон. Он произнёс это слово вовсе не грубо, но в нём слышалась враждебность. – Если кого и нужно снять с дела, так это тебя. Мак,.. оно стало для тебя слишком личным. А ездить туда-сюда, туда-сюда, чтобы поговорить с матерью и сестрой вообще только мешает работе. Ты занимаешься самобичеванием».

«Откуда тебе, мать твою, это знать?» – почти крича, ответила она.

«Оттуда, что я изучил тебя довольно хорошо, чтобы видеть, когда ты не в себе. Вот откуда. Нравится это тебе или нет, но я тебя знаю, Мак. Это больше чем работа, больше чем просто секс. Я знаю тебя, и я люблю тебя, и это очень тяжело».

«Очень тяжело? Что именно?»

Эллингтон опустился на кровать и отвёл глаза: «Любить тебя тяжело. Честно говоря, у меня не хватит сил на наши отношения, если ты будешь продолжать меня отталкивать».