Прежде чем он убьёт

Джеймсу Вёрнеру было около семидесяти, но выглядел он на все восемьдесят. Он был высок ростом и худощав, чем в своё время заслужил среди коллег прозвище Кран, в честь Икабота Крейна. Он не расстался с этим прозвищем и после выхода на пенсию, когда в течение восьми лет работал консультантом местного отделения полиции и дважды консультировал полицию штата.

— Что случилось такое страшное, что ты обратилась за помощью к старому пердуну вроде меня? — спросил он.

Вопрос прозвучал шутливо, но Макензи внутренне сжалась, осознав, что он был уже вторым человеком за последние два часа, который предположил, что её звонок был связан с какой-то проблемой.

— Я хотела спросить, были ли у тебя дела, которые занимали бы все твои мысли, — сказала Макензи. — Я не имею в виду простое беспокойство. Я имею в виду дело, которое так сильно на тебя влияет, что ты становишься параноиком, оставшись один дома; и когда кажется, что это твоя вина, что зацепки не приносят никакого результата.

— Могу предположить, что ты говоришь об убийце, которого газеты прозвали «Страшила». Придумали же имечко, — сказал Джеймс.

— Как… — она остановила себя, не договорив фразу, потому что в словах Джеймса уже крылся ответ на её вопрос.

— Я видел твоё фото в газете, — добавил он, отхлебнув кофе. — Я рад за тебя. Тебе нужно было подобное дело. Помнишь, ещё несколько лет назад я говорил, что ты рождена для таких расследований?

— Помню, — сказала она.

— Ты по-прежнему на передовой в местной полиции?

— Да.

— Нельсон хорошо к тебе относится?

— Старается, как может, учитывая собранную им команду. Он, можно сказать, поставил меня во главе этого расследования. Надеюсь, так он хочет дать мне возможность проявить себя, чтобы остальные перестали корчить из себя долбанных мачо.

— Работаешь с Портером?

— Работала, но когда приехал агент ФБР, ему дали другое задание.

— Сотрудничаете с федералами, — с улыбкой заметил Джеймс. — Об этом я тоже тебе когда-то говорил. Но давай вернёмся к делу.

Он улыбнулся и наклонился ближе.

— Расскажи мне о расследовании, которое так задело тебя за живое. Если не будешь рассказывать подробности, я возьму свой кофе и уйду. Меня ждёт очень занятой день безделья.

Макензи улыбнулась.

— Шикарно живёшь на пенсии, — заметила она.

— Ты чертовски права, — сказал Джеймс. — Но не пытайся мне тут зубы заговаривать.

Она знала, что лучше не пытаться увиливать. Макензи ясно уяснила себе это пять лет назад, когда Джеймс взял её под своё крыло и обучил основам составления психологических портретов и способам проникновения в сознание преступников. Он был упрям, как осёл и не любил переливать из пустого в порожнее, и именно поэтому, как казалось Макензи, они сразу поладили.

— Я думаю, расследование так меня тревожит, потому что он убивает только женщин. Более того, он убивает исключительно тех, кто зарабатывают на жизнь, торгуя телом.

— И почему это тебя так беспокоит?

Ей было больно говорить об этом, но она пересилила себя.

— Я вспоминаю сестру. А когда я вспоминаю сестру, я сразу думаю об отце. А когда я думаю о нём, то чувствуя себя неудачницей, ведь до сих пор не поймала его убийцу.

— Твоя сестра была стриптизёршей? — спросил Джеймс.

Макензи кивнула.

— Где-то полгода. Она ненавидела это занятие, но там она неплохо зарабатывала, и эти деньги помогли ей встать на ноги после непростого периода в жизни. Мне всегда было грустно от того, что ей пришлось этим заниматься, чтобы прокормиться. И пусть моя сестра никогда и не окажется на одном из его столбов, я знаю, что тем, кого он убивает, скорее всего, пришлось в жизни так же несладко, как Стеф.

— Макензи, ты же понимаешь, что мысленно возвращаться к смерти отца каждый раз, как у тебя возникают проблемы на работе, это форменное самобичевание? Не стоит себя мучать по любому поводу.

— Я понимаю, но ничего не могу с собой поделать.

— Давай на секунду забудем об этом. Я полагаю, что ты позвонила, потому что тебе нужен совет. Я прав?

— Да.

— Ну, плохая новость в том, что всё, что я узнал об этом деле из газет, это один в один то, что я хотел сказать. Вы ищите мужчину, испытывающего отвращение к сексу и страдающего от старой психологической травмы, связанной с женой, сестрой или матерью. Я бы также добавил, что этот человек — отшельник. То, что он выставляет свои жертвы в сельской местности, наводит меня на мысль, что он тоже парень из глубинки. Живёт он, скорее всего, в разваливающемся домишке, если не в этом городе, то где-нибудь в радиусе ста миль. Но это всего лишь предположение.

— То есть нам надо сузить круг поиска до тех, кто живёт в захолустье и хранит готовые кедровые столбы.

— Для начала. А теперь скажи-ка мне, заметила ли ты что-нибудь на местах преступлений, что уступало в значимости ужасу самих убийств?

— Номера, — сказала она.