Прежде, чем умереть

Павлов сидел, как на иголках, безостановочно крутя головой во все стороны и теребя свою винтовку.

— Ну, что там? — спросил он, явно обрадованный нашим возвращением.

— Новые вопросы без ответов, — забрался я в кабину. — Что, не любишь таинственность? Ладно, там парочка дохлых святых и раздолбанный пикап. Какая-то сволочь на мотоцикле разобрала их направленным взрывом и умчалась вдаль.

— Как нашу колонну?

— Нет, думаю, гораздо быстрее и без злого умысла.

— По доброте душевной? — попытался сострить лейтенант.

— Святые наткнулись на разведчика, погнались за ним и огребли.

— Чьего разведчика?

— Это и предстоит выяснить, Ваня. Ты отупел, пока нас не было? Трогай уже, не хочу новых неожиданных встреч.

— А по следу не пойдём? — газанул он.

— Не поспеем, да и дождь сейчас всё размоет.

— Смахивает на отговорку.

— Так и есть, — не стал я лукавить. — Мы не поехали бы за ним, даже будь вместо раскисающей глины зеркально ровное соляное плато, а вместо этой колымаги — ракета на колёсах.

— Почему?

— Потому что я подрядился собрать информацию и установить местоположение, а не принести себя в жертву науке, гоняясь за малоизученным подвидом хомо сапиенс, походя уничтожающим тех, кто десятки лет небезосновательно считает себя хозяевами этих пустошей. Я всё ещё жив благодаря тому, что не склонен недооценивать врага. Одного из тех мертвецов я знал лично, и он не был ни дураком, ни слабаком, но его размотало по родимой землице, потому что он...

— ...недооценил врага, — бездарно завершил мою блистательную тираду Павлов.

— Прежде чем лезть в драку, я хочу выяснить максимум возможного, любые мелочи, самые незначительные подробности. Это не тот случай, когда стоит действовать по наитию. Так что, держим курс на Навашино. Если тамошний кабак не гудит от слухов и сплетен о наших таинственных друзьях, то я ничего не понимаю в жизни.

— У них есть кабак? — удивился лейтенант.

— Они же не дикари. Кстати, пока время позволяет, прочту вам базовый курс по обычаям и традициям этой высокоразвитой цивилизации. Первое — они не любят шибко умных, поэтому не умничайте. Павлов, слышишь? Даже не пытайся. Второе — они не любят тех, кто не любит их, поэтому рассуждения о недопустимости рабства, людоедства, садизма, шовинизма, алкоголизма, наркомании, антисанитарии и скотоложства оставьте для более подходящих мест. Павлов...

— Я понял-понял.

— Третье — добрые граждане Навашино люто ненавидят муромчан, поэтому, если вам предложат опрокинуть стопку за счастливое переселение усопших в адские котлы, пейте и поминайте виновников торжества последними словами. Четвёртое — ничего не суйте в их девок, если не хотите от этого избавиться. И пятое, самое важное — держите руки подальше от стволов и ножей.

— Неожиданно, — хмыкнул Стас.

— Неожиданно, дружище, это когда с тебя кожу чулком снимают, а вышеописанное правильнее охарактеризовать словом «разумно». В Навашино виновник конфликта устанавливается очень просто — кто первым за волыну схватился, тот и злодей. Думаю, не нужно объяснять, что свидетели, в случае чего, будут не на вашей стороне.

— Так что же, если ствол наставят, нам кулаками отвечать?

— Постарайся сделать так, чтобы не наставляли, а если до того дойдёт, попробуй отбазариться. Не хочу пугать, но ваши шансы выбраться оттуда живыми — пятьдесят на пятьдесят.

— Ого. Похоже, ты никогда не ошибаешься в прогнозах.

— А как оцениваешь свои шансы? — поинтересовался лейтенант.

— Где-то около ста.

— И что вселяет в тебя такую уверенность?

— Опыт, Ваня, опыт и ещё раз опыт. А так же социальная близость к тамошней публике и заслуженный годами упорного труда авторитет.

— Другими словами — ты там свой?

— Не совсем, но куда как менее чуждый, чем вы двое, особенно ты.

— А что со мной не так?

— Он спрашивает. Посмотри на себя, чисто выбрит, острижен, подтянут, одет с иголочки, все зубы на месте, да ещё и в очках. Любой среднестатистический навашинец за версту определит в тебе классового врага.

— И к какому же классу я, по-твоему, отношусь?

— К классу угнетателей, разумеется. Только угнетателю может житься лучше прочих, а ты прямо как сыр в масле. Воплощённое превосходство над угнетаемыми массами. Вы там у себя, в Легионе, никакую теорию о высшей расе ещё не разработали для полноты картины?

— Не понимаю, о чём ты.

— Да не важно, но в таком виде к местным унтерменшам лучше не соваться. И окропления тушёнкой тут явно недостаточно, — смерил я Павлова оценивающим взглядом.

— Что предлагаешь? Какого хера?!

— Ты в этом кармане всё равно ничего не держал, а так он придаст твоему внешнему виду толику потрёпанности. И вот это ещё...

— Бля! Убери от меня свои руки!

— Чего ты кипятишься? Тебе пуговицу больше своей головы жаль? Тормози.

— Только не...

— Да-да-да. Выметайся.

— Я не стану валяться в грязи! — выпрыгнул Павлов из кабины и отбежал шагов на пять, тыча в меня пальцем. — Не приближайся.

— Хватит целку из себя строить. Кувыркнись разок-другой и достаточно.

— Давай, — поддержал Станислав, — сразу на мужика станешь похож.

— Ерунда какая-то, в этом нет необходимости! — не сдавался Павлов.