Прежде, чем умереть

— Ну, на сей раз речь шла не о мелкой шалости. Мужик кинул босса по-крупному и с особым цинизмом. Не буду вдаваться в подробности, скажу только, что заказчика это сильно обидело. Он посчитал, что членовредительства, смерти, или мучительной смерти через членовредительство будет маловато, хотел сделать из наглеца живой тотем устрашения. Можно ли винить его за столь невинную прихоть? Но вот с фантазией у босса было неважно, поэтому он пригласил меня и по-отечески строго, отложив плоскогубцы, сказал: «Сынок, видишь эту крысу? Я кормил её, а она у меня крала, делала из меня дурака. Слыхал, ты знаешь подход к таким неблагодарным тварям, умеешь превратить их никчёмную жизнь в пример для остальных. Сделай это, и будешь щедро вознаграждён». «Что конкретно вы хотите видеть, когда закончу?» — спросил я. «Доверюсь твоему вкусу» — ответил он. Быть может, постановка задачи была воспринята мною слишком буквально, но кто упрекнёт художника за его взгляд на искусство. Мужик оказался крепким и это меня дополнительно подстегнуло. Я сломал его за три дня, утром четвёртого это была уже глина, мягкая и податливая. Пожалуй, даже слишком мягкая. Всё время норовил впасть в прострацию, приходилось взбадривать его током, чтобы не сильно повредить. Не люблю использовать электричество, оно эффективное, но такое... банальное. Тем не менее, благодаря силе движущихся электронов, мне удалось удержать материал от распада, закрепить его, и сотворить нечто прекрасное. Понадобилось невероятное количество времени, терпения и аккумуляторов, но это того стоило. Когда я представил своё творение заказчику, он едва не прослезился. Безупречная работа над нервной системой вкупе с тщательно выверенной хоть и грубоватой пластической хирургией породили шедевр. Пришлось указывать на сохранившиеся от исходного материала татуировки, чтобы доказать подлинность.

— До чего же ты себя обожаешь, — растянулись Олины губки в саркастичном оскале.

— Так ведь есть за что.

— Да уж, — хмыкнул Павлов, — само обаяние.

— Все так говорят, — пожал я плечами. — Так что, если жаждешь ответных проявлений симпатии, становись в очередь.

— Спасибо, не люблю быть крайним. А что с человекокрысой дальше-то было?

— Да ничего особенного, жил в своей клетке, жрал помои, развлекал гостей.

— И долго?

— Увы, не так долго, как хотелось бы. Слышал, прошлой зимою издох. Всё-таки электричество не особо полезно для здоровья, а может диета подвела. Жаль, конечно, он мне практически как родной стал.

— С этим не поспоришь, — согласилась Оля. — Унаследовал твои лучшие черты.

— Ревнует, — кивнул я на уязвлённую таким откровением любимицу. — Это нормально, между отпрысками великого родителя должна быть конкуренция.

— А вы что...? — сделал Павлов круглые глаза.

— Нет! — как-то слишком уж энергично поспешила разуверить его Оля. — Спятил?

— Это было фигуральное выражение, — пояснил я, ощутив лёгкий укол обиды. — И незачем орать мне в ухо.

— И что, эта крыса, — снова вернулся Павлов к запавшей в душу теме, — прям вот как настоящая себе вела?

— Представь себе. Усиленные тренировки, подкреплённые хорошим стимулом, способны привить новые рефлексы. А что до инстинктов — они всегда с нами, нужно лишь поднять их на поверхность из-под слоя наносных условностей.

— Он и пищал как крыса? — продолжал лейтенант отравлять атмосферу своим скепсисом.

— Разумеется. Хорош был бы из меня мастер, заговори крыса по-человечески. Пищал, и чертовски убедительно пищал, настоящая не смогла бы лучше.

— Скажи, а если дать тебе всё необходимое, ты смог бы завербовать человека так, чтобы он даже подумать не мог о неподчинении, но при этом остался для окружающих вне подозрений?

— Хм. Тут одним электричеством да лаской не обойтись, понадобятся препараты.

— Так смог бы?

— Думаю, да. Почти уверен в этом. А что?

— Просто мысли.

— Тормози.

— В чём дело? — остановил лейтенант машину, и погасил фары.

— Впереди что-то есть. На выход оба. Лейтенант — охраняй, Стас, Ольга — за мной. Сдаётся мне, наши поиски увенчались успехом.

Глава 19