Прежде, чем вернется прошлое

Купер сдвинул серую шляпу на затылок и прислонился к верхней перекладине изгороди.

— Похоже, все изменилось здесь гораздо меньше, чем мне показалось вначале.

Эмили отошла от лошади и направилась в сторону Купера. Стоял теплый, солнечный день, один из тех немногих, которые предшествуют окончательному наступлению зимы Небо было лазурно-ясным, а в воздухе витал свежий горьковатый аромат шалфея и можжевельника. Это был день, которым стоило наслаждаться, и она наслаждалась. Несмотря на Купера Данна.

— Что ты хочешь этим сказать? — поинтересовалась она, заметив, что он тоже снял куртку и до локтей закатал рукава джинсовой рубашки.

— Что твой отец по-прежнему балует тебя.

Эмили решила не обращать внимания на его слова. Не стоило портить себе день.

— Его право.

— Возможно. Но это наводит меня на размышления, почему он не вмешался и не помог тебе с ранчо раньше.

— Мой отец никогда не считал возможным давать мне подачки. Дело даже не в том, что я не приняла бы. После моего замужества он не встревал в мои дела. Если я обращусь к нему за помощью, то он с радостью поможет. Но выплыть или утонуть — это решать мне самой.

Учитывая нынешнее состояние ранчо, Купер счел такое бахвальство излишним. Если бы он не приехал, как бы она подняла здесь все? Не похоже, что она ожидала финансовой помощи от родителей.

— У Кеннета была страховка?

Она нахмурилась.

— Да, а что?

— Любопытствую, — ответил он, надвигая шляпу на лоб.

— Не беспокойся, я вложу все деньги в ранчо. Я не собиралась промотать их на модную одежду и украшения, — сухо отрезала она.

— Я бы предпочел, чтобы ты потратила их на себя, — убежденно сказал Купер.

Эмили смерила его взглядом, полным сомнения.

— Естественно.

Ее сарказм уязвил его.

— Ты считаешь меня настолько эгоистичным?

Десять лет назад она считала его самым эгоистичным человеком на свете. Как только доктор сказал, что Купер окончательно поправился, он начал собирать вещи.

Он, правда, пытался сказать, что уезжает ради нее, что вернется с деньгами, большими деньгами, что у них появится возможность купить собственное ранчо. Но Эмили заявила, что не хочет ни денег, ни собственного ранчо. Единственное, чего она хотела и в чем нуждалась, это в том, чтобы они всегда были вместе. Но он не слушал ее и уехал, несмотря на все ее мольбы. Эгоист? Это слово даже наполовину не отражает того, что она тогда о нем думала.

— Я отказываюсь отвечать, поскольку ты можешь неверно истолковать мои слова.

Купер нахмурился.

— Что бы ты обо мне ни думала, мне не нужны деньги Кеннета. Я даже не думал, что мне нужна часть ранчо… пока не увидел его вновь.

— Этому я как раз верю.

— И тебе кажется странным, что я никогда не заявлял своих прав на половину «Алмазного»? — уточнил он.

Выражение его лица смягчилось, Эмили с трудом выдержала его теплый взгляд. Она кивнула.

— Не представляю, чтобы ты мог мечтать о каком-то ином ранчо. Ведь ты здесь родился.

— Я вообще не должен был рождаться, — сухо ответил он. — Из-за меня умерла моя мать.

Эмили ненавидела, когда он начинал говорить такие ужасные вещи. Может, Купера и должна мучить совесть за то, что он разбил ей сердце, но уж в смерти матери он не виноват.

— Ты не можешь винить себя в этом.

Купер отвел глаза. Он смотрел вдаль на бесплодные холмы и голые горы на горизонте.

— Мой отец считал иначе.

— В своем завещании он же оставил тебе половину ранчо!

— Да, но ясно дал понять, кто, по его мнению, должен управлять им. Это место всегда принадлежало кому-то, но не мне. Мужчина должен иметь что-то свое, Эмили. Именно поэтому я уехал. Может быть, ты простишь тот мой отъезд?

Приехав около полутора недель назад, Купер еще ни разу не заговаривал о том периоде их жизни.

— О, я прекрасно понимаю, почему ты уехал, Купер.

Сарказм в ее голосе подсказал ему, что она не услышала ни единого его слова. Ни тогда, ни сейчас.

Но это даже к лучшему, подумал он, отстраняясь от забора. Та часть их жизни безвозвратно прошла. Он должен видеть в ней просто невестку, не более.

Надвинув шляпу на лоб, он произнес:

— Апп великолепен. Надеюсь, он будет радовать тебя.

Он развернулся и пошел прочь. Раскрыв рот, Эмили смотрела ему вслед. Что он делает? Как он мог затронуть такую болезненную тему, а потом просто уйти, словно они обсуждали погоду?

С пылающими щеками она вышла из загона и поспешила за ним в сторону сарая. Она настигла его в помещении для инструментов.

— Что? — осведомился он. — Что-то не так?

Она приблизилась почти вплотную и заглянула ему в глаза.

— Да, кое-что не так. Почему ты ушел только что?

Его брови простодушно приподнялись.

— Потому что у меня есть работа, которую я хочу закончить засветло.

Эмили чуть не фыркнула.

— Не надо этой наивности, Купер. Ты не можешь, разбередив старую рану, просто развернуться и уйти.

Его глаза сузились, и мысли Эмили унеслись далеко и наконец остановились на тех днях, когда он был ее любовником. Он заставлял ее чувствовать нечто особенное, чувствовать себя любимой. У нее перехватывало дыхание, когда она просто смотрела на него. Почти то же самое происходило и сейчас. Она могла бы поклясться, что даже сарай стал меньше и темнее.