Прежде всего любовь

– Ты можешь заморозить свои яйцеклетки, – говорит мама.

– Могу. Но я хочу ребенка сейчас.

– Ну, дело же не только в твоем желании, – замечаю я.

– Что ты имеешь в виду? Мне не позволено рожать детей просто потому, что я не замужем? В мире полно чудесных родителей-одиночек… И, конечно, полно несчастных женатых пар, из которых очень плохие родители.

Она многозначительно смотрит на меня, явно имея в виду мой собственный брак. Возможно, и мое материнство. Я злюсь на нее все сильнее.

– Ты правда полагаешь, что имеешь право кого-то судить? – спрашиваю я сестру.

– Я не сужу. А еще я не спрашиваю ни совета, ни разрешения. Я просто делюсь с вами своим планом. С людьми, которые много для меня значат. И я вроде как надеялась, что вы меня поддержите. Гейб считает, что это отличная идея.

Я прикидываю, как быстро после родов он начнет искать другого соседа.

– Хорошо. Ладно. Но, при всем моем уважении, Гейб просто не представляет, что такое дети. У него же их нет, правда? Черт… Ты рассказывала, что он забывает вывести собаку, когда тебя нет дома!

– Только один раз! – отвечает Гейб.

– Папа, а ты что думаешь? – спрашивает Джози у третьего человека в комнате, не имеющего никакого понятия о родительстве.

– Думаю… главное, чтобы ты была счастлива, – мнется он, а я думаю, что количество подгузников, которые он поменяет этому ребенку, можно будет сосчитать на пальцах.

Мама косится на бывшего мужа и говорит Джози:

– Солнышко, ты знаешь, что мы все хотим тебя поддержать. Просто… ты хорошо все обдумала?

– Да, – отвечает она, – я думала очень долго. Честно говоря, потому что дочь Уилла учится в моем классе.

– Я знала! – кричу я. – Я знала, что все дело в Уилле!

– Нет! – кричит она в ответ. – Дело в Эди и моей реализации.

Я снова ее перебиваю:

– Если ты его так любила, почему ты испортила ваши отношения?

Джози выглядит так, как будто ее ударили.

– Ты серьезно? – голос у нее дрожит.

– Да уж. Мередит, это как-то нехорошо, – вмешивается Гейб.

– Ну да, – я складываю руки на груди и меряю взглядом ее друга, – она использует Уилла в качестве оправдания. Чтобы завести ребенка.

– Оправдания? – переспрашивает Джози. – Вообще-то я не думала, что рожать детей плохо.

– Плохо, если ты не можешь о них нормально позаботиться.

– А с чего ты это взяла? Да, у меня меньше денег, чем у вас двоих. Но у меня есть работа… хорошая работа. И друзья, и семья… Я надеялась, что семья поможет мне с ребенком, но, очевидно, зря.

– Не говори так, – вмешивается мама, – конечно, мы все поможем.

– Конечно, – соглашается папа.

Джози выжидающе смотрит на меня.

– Да, – я пожимаю плечами, – я буду забегать быстренько сыграть с ней в твистер и дальше нестись по своим делам. Разве не так делают тетушки?

– Вау. Ничего себе, – говорит Джози, – я очень много времени провожу с Харпер.

– Да, Мер. И ты сама это знаешь, – соглашается с ней Гейб.

– Ладно. Предположим. Но вы хотя бы представляете, насколько быть матерью сложнее, чем быть тетей?

– А ты хотя бы представляешь, какая ты сука? – спрашивает Джози.

– Джози. Что за выражения, – говорит Нолан, а я сообщаю, что мы уходим.

Я встаю и иду за Харпер, которая отказывается слезать с маминых колен и ноет, что никуда не пойдет, что хочет остаться у тети Джози.

– Пожалуйста. Оставайся у тети Джози, – я медленно закипаю, – почему бы тебе не переехать к тете Джози и дяде Гейбу? Они же хотят поиграть в семью. И все уже продумали.

– Мередит, – шипит Нолан, впадая в ужас от того, что я вымещаю гнев на дочери.

У меня от стыда горит лицо, я успокаиваюсь и говорю Нолану, что подожду его в машине.

– Сядь, пожалуйста, – говорит он, – обсудим все спокойно.

– Не могу, – я качаю головой и добавляю, говоря о сестре в третьем лице. – Скажите ей, пожалуйста, кто-нибудь, что рожать и воспитывать детей сложнее всего на свете.

Никто не отвечает, и я наконец ухожу, замечая боль на мамином лице. Она считает, что я не права. Что гораздо сложнее видеть, как твой ребенок умирает.

Глава девятая. Джози

– Ну, все прошло довольно гладко, – невозмутимо говорит Гейб, как только закрывается дверь за мамой и папой, которые только что изменили смысл понятия «фастфуд».

– Это все Мередит, – говорю я.

Никто из нас не оправился после ее ухода, и беседа колебалась от неловкой до натянутой и просто жуткой.

– Ага, – Гейб помогает мне убирать посуду, – но это неудивительно. Мы оба знали, что так и будет.

– Наверное, – говорю я. – Но я всегда надеюсь, что она изменится.

– Ты знаешь, как Эйнштейн определял безумие? – Гейб поднимает бровь. – Делать одно и то же и каждый раз ожидать иного результата.

– Да, – вздыхаю я, – я знала, что эта идея ее не обрадует, но надеялась, что она хотя бы останется на ужин.

– Я не надеялся. Хотя сложно отказаться от моей стряпни.

– Да, – соглашаюсь я, признавая его кулинарные таланты. – Но она даже слушать не стала. У нее мнение по любому поводу.

– Она очень… консервативная, – говорит он, – я тебе это уже объяснял.

– И мама тоже, – я припоминаю некоторые ее замечания во время ужина. Она много раз упоминала, что мне стоит сходить еще на несколько свиданий.