Президент и другие рассказы, миниатюры, стихотворения

Тем временем, фрау Веласкес принесла копирку, вставила бланки в пишущую машинку, которую она аккуратно поставила на полку позади стойки, и начала выспрашивать мои персональные данные. Любопытство банка простиралось вплоть до моего вероисповедания, и когда я по этому поводу сделал замечание, господин Хирши, который стоял за спиной фрау Веласкес вместе с напомаженным молодым человеком и следил за тем, чтобы она все делала тщательно, сказал, что здесь должно быть все то же, что обычно пишется в налоговых формулярах, потому что копия этого документа так или иначе поступает в налоговое ведомство. Для меня, однако, добавил он, это не имеет большого значения, поскольку я являюсь дарителем, а не принимающей дарение стороной.

— Именно, — сказал я саркастически, — одариваемая сторона это вы, ваш банк.

— Верно, — сказал господин Хирши, — и нам придется заплатить налог на дарение.

— На один раппен? — спросил я недоверчиво.

— Вы возможно считаете, что это один единственный раппен, — сказал он многозначительно и затем спросил меня, помню ли я свой номер ИНН.

Вы можете назвать ваш номер ИНН наизусть? Ну вот. „Нет, — говорю я, — нет, к сожалению, не помню“. Он был бы мне очень обязан, если бы я ему позже позвонил и сообщил этот номер, сказал Хирши, проскользнул мимо секретарши и всучил мне свою визитную карточку. Бумаги пока остаются у него, и он может в этом случае сделать исключение и принять дарение от имени своего банка без моих исчерпывающих данных.

— Что является целью дарения? — спрашивает теперь фрау Веласкес и бросает на меня глубокий взгляд своих черных глаз.

К этому вопросу я не был готов, как, впрочем, и господин Хирши.

— Мы пишем в подобных случаях: услуга, — любезно промолвил он.

Это меня возмутило, и я сделал другое предложение: решение некоторого финансового затруднения.

Все трое теперь уставились на меня, как будто я нанес им тяжкое оскорбление.

— Да, — сказал я, — речь идет именно об этом, а не об услуге.

Фрау Веласкес вопросительно повернулась к господину Хирши.

— Мы можем, естественно, записать и так, если так вам больше нравится, — согласился он, и она отстучала мое предложение на машинке.

— Господин Брассель, передайте, пожалуйста, бумаги господину Кильхенману на подпись, — сказал он молодому человеку, после того как фрау Веласкес вынула их из машинки. Теперь она могла идти, и пока молодой Брассель тщательно передавал мне формуляры, секретарша взяла пишущую машинку под мышку, развернулась и собралась уходить, но тут натянулся кабель и машинка с грохотом рухнула на пол, фрау Веласкес вскрикнула, так что все, служащие и клиенты, повернулись к нашей стойке и почему-то уставились на меня, как будто я совершаю — здесь ограбление.

Фрау Веласкес и господин Хирши нырнули теперь под стойку, чтобы поднять с полу машинку и вынуть кабель из розетки, а я поставил свою заключительную подпись на трех формулярах, где я подтверждал, что дарю банку сумму в 1 рп., и передал их снова назад, так как теперь их должен еще подписать господин Хирши.

Его багровая голова поднялась снизу из-под стойки, и затем фрау Веласкес, чьи черные волосы упали ей на лицо, снова выпрямилась и пошла с машинкой, заметно расстроенная, быстрыми шагами вон из зала.

Хирши поставил трижды свою подпись и через молодого Брасселя передал мне один экземпляр дарственного договора. Теперь уже ничто не мешает выплатить мне наличные деньги, сказал он, он ждет потом только еще моего звонка по поводу номера ИНН.

— Большое спасибо за усердие, — сказал я, сложил бумагу, спрятал ее, сказал: — До свидания, — и намеревался уже уходить, как мне вослед крикнул служащий: — А ваши деньги?

Я едва не ушел без моих денег. Когда же я сунул в карман свои 202,35, я почувствовал, что я действительно заслужил их, как вы думаете?»

Наша реакция колебалась от «Этого не может быть» до «Это действительно правда?» Дама-режиссер встала и спросила, кто из нас хочет отведать пирожное тирамису из десертного буфета, и так как все его захотели, я тоже пошел вместе с ними. Фотограф предупредил нас, что он скоро сюда вернется, так как история еще не закончена. Чуть позже мы снова собрались в своем углу, терзали тирамису, держа блюдца на своих коленках, и фотограф продолжал.