Президент Московии: Невероятная история в четырех частях

Евдокия Прокофьевна слышала, что жизнь за Стеной сказочная. Говорили, что там и лектричество кажный день и даже ночью, и вода горячая поступает во все дома. В магазинах – полным-полно, как до Новой эры, и жандармы вежливые, и полицейские культурные – по мордам сразу не физдюляют, и на улицах нет ни дохлых собак или кошек. Люди в жопу пьяные не валяются. Есть там бани на кажной улице, хотя, говорят, и дома в квартирах есть мыльные комнаты с водой пузырьками, и всякие приспособления, чтобы белье и ещё что по необходимости постирать можно было, – и в домах, и отдельно для всего обчества. Весело там люди живут, и ничего плохого друг дружке не делают, а только в своих машинах разъезжают. А машины там даже без руля, не то что у них в Схороне ржавые трехтонки в жиже вполколеса свингуют и выбарахтаться не могут, а там – без руля: человек подумает, и она тут же поворачивает или тормозит, и машины все иностранные – корейские или из другой Японии. И светло там – за Стеной, – даже врачи есть, и приходят они домой и бесплатно… Чудеса! Вахмистр конной жандармерии Федька Глотов, который на служебном вездеходе-тарантасе отвозил её на смотрины нового жилища, говорил, что за Стеной большие деньги иметь будет, так как людишки там богатые живут, своим и детишкиным будущим интересуются, не пожмотятся такой знаменитости отвалить куш изрядный. И ещё Евдокуша знала, что есть за Стеной две зоны, колючей проволокой отгороженные (насчет проволоки, может, и врали люди, просто привыкли: как же две зоны и без проволоки!). В Центральной зоне самые большие начальники живут и банкиры и другие фартовые, и на цирлах все, и прикинуты по-заграничному, и туда она не хотела ехать, да её и не приглашали. В Наружной зоне – всякие известные артисты, писаки-газетчики знаменитые, начальники помельче, девки дорогие, врачи, академики, продавцы автомашин, адвокаты и прочая шушера. Вот там она и получила апартмен – квартиру, значит. Бумагу прислали, что будет у неё три комнаты, да ещё столовая и гостиная с камином – это разве не комнаты? – кухня, полторы ванных комнаты с туалетами – как это «полторы», она понять не могла, – а также паркинг на две машины под землей и один гостевой, и будет ещё личный бассейн в подполе, и комната для постирушек белья разного, и чтобы погладить, и вообще. На хрена ей паркинг? Но не поспоришь! Раз надо, так надо. И с паркингом проживет, не такое бывало в жизни. Вот только петушков резных жалко было. Нравились они ей. Столько труда положила. Загадят всё без неё.

За Стеной оказалось даже лучше, чем предполагалось. Евдокуша была счастлива. Хоть год проживет в раю с водой и паркингом, а что дальше будет, Бог ведает. Хоть год.

* * *

Неделю с лишним ловил журналист Л., забывший о циррозе своей несчастной печени, Олега Николаевича. Поймал-таки. Прямо около «Петрополя» и словил. Чернышев присмотренного Вовенарга забрал ещё весной. Однако на днях позвонил Илья и сказал, что водолеевского Медичи он не разыскал, но из Москвы пришел экземпляр репринтного воспроизведения «Русской идеи» B.C. Соловьева, 1911 года издания (Ленинград, «Наука», 1990). Чернышев давно охотился за этой библиографической редкостью (как об этом узнал журналист Л., остается загадкой!), и сообщение Ильи сорвало его с места. Соловьева, положенного на выставочный стол магазина хитроумным Л., он действительно ухватил, но тут же по выходе из «Петрополя» был повязан. Два оператора снимали его с ближнего расстояния крупным планом, а один – издалека, с трамвайных путей – общий план. (Заодно делают рекламу «Петрополю», позже сообразил Чернышев, – своеобразная плата за приманку. Пущай. Магазин неплохой.) Олег Николаевич мог, конечно, устроить скандал, вызвать полицию или хотя бы пригрозить вызовом, мог просто послать Л. куда подальше… Но он почему-то этого не сделал и с неохотой, внутренне напряженно, ворча и негодуя на самого себя, отдался на волю победителю.

– Что вы от меня хотите?

– Олег Николаевич, – без вступлений, расшаркиваний, не поздоровавшись и не представившись, начал журналист Л. – Вы меня избегаете, и я понимаю, почему. Выслушайте пять минут, и если мы не найдем общего языка, я тут же исчезаю, отснятые кадры трех камер стираются при вас тут же, вы останетесь при своем предубеждении ко мне, мне же останется благодарить судьбу за встречу с несостоявшимся Президентом России и оплакивать потерю уникального шанса.

– Речь составлена грамотно и произнесена с чувством, но без нажима, поздравляю. Что дальше?

– А дальше, если не затруднит, мы заходим в ближайшее кафе, берем по чашечке горячего чая, мои труженики кинокамер будут при нас, чтобы вы не нервничали. Отснятые материалы они выложат на стол перед вами. Сможете забрать их в любой момент. Выпьем чаю и поговорим. – «Можно подумать, что эти прожженные лисы уже не перегнали материал или не сделали копий», – усмехнулся про себя Чернышев, но вида не подал.

“ Пять минут?

– Пять, Олег Николаевич.