Президент не уходит в отставку

Алена проводила его долгим взглядом, вздохнула и посмотрела Сороке прямо в глаза. На губах у нее грустная улыбка.

- Тимофей, неужели я такая дура?

- Зачем уж так... - растерялся тот.

- Нет, я дура! Дура! - все громче говорила она. - Куда ни суну свой нос - все не так!

- А ты не суй, - посоветовал Сорока.

- Скажи мне только честно, Тима: я действительно набитая дура? - Алена совсем близко стояла возле него и пытливо заглядывала в глаза. Припухлые губы надуты, как у обиженного ребенка, в глазах влажный блеск. Она показалась такой беззащитной и маленькой, что у него перехватило дыхание. Нежность к ней, Алене, переполняла его.

Осторожно положив ей руки на плечи, он приблизил к себе и неумело поцеловал. Чувствуя, как лицо заливает краска, и боясь взглянуть на нее, с трудом выговорил:

- Ты самая умная девушка на свете... И самая красивая!

- Скажи еще что-нибудь, - совсем тихо попросила она.

Ее лицо, наоборот, стало бледным, почти прозрачным, а яркие с расширенными зрачками глаза властно требовали чего-то еще. Она не оттолкнула его, хотя и не ответила на этот первый в его жизни, робкий поцелуй.

- Я тебя, оказывается, всегда любил, - быстро заговорил он, будто боялся, что вот сейчас все слова иссякнут. - Это я там, в больнице, понял... Я все-все передумал! Я влюбился в тебя еще раньше, чем мы встретились. Ну, когда я за веревками пришел, чтобы лося спасти... Я подолгу смотрел с острова на тебя в бинокль. Даже ребята заметили, что я часами не слезаю с сосны... Один раз даже туда обед принесли... Плавал под водой вокруг твоей лодки...

- Ты ловил лещей и прицеплял к моему крючку...

- И в Ленинград приехал из-за тебя, - продолжал он.

- Почему же ты мне об этом раньше не сказал? - Она снизу вверх смотрела ему в глаза.

- Я тогда еще не знал, что любил тебя, - признался он.

- Ты невозможный человек, Тимофей... - чуть не плача, говорила она. Еще немного... и ты навсегда потерял бы меня!

- Тебя бы я не потерял, - сказал он с ударением на первом слове.

- Хорошо, я бы тебя потеряла.

- Это невозможно, Алена.

- Зачем же ты меня мучил два года?

- Мне было труднее, - вздохнул он.

- Ты должен был мне сказать раньше. - В ее голосе радость и грусть.

- Я не мог этого сделать, потому что... я любил тебя, но сам этого еще не знал.

- Так не бывает.

- Бывает, Алена!

Она бросила взгляд в ту сторону, куда ушли Гарик и Нина. В глазах ее что-то вспыхнуло, сжав кулаки, она стала колотить Сороку по выпуклой широкой груди. Он отпустил ее, глаза у него стали удивленными.

- Где нам давать советы другим людям, если мы... мы... мы... всхлипывая и смеясь, приговаривала она, молотя его кулаками по груди. Сами в себе, в себе... в себе-то не можем толком разобраться!..

Разжала кулаки, вскинула руки и, притянув его к себе за шею, поцеловала. Ни он, ни она не помнили, сколько времени длился этот поцелуй. Грохот и треск заставили их отпрянуть друг от друга и оглянуться. На крыльце стоял Сережа, а внизу валялся, задрав три ноги к небу, обеденный стол. Четвертая нога отлетела в сторону.

- Это, говорят, к счастью, - пробормотал он, изумленно глядя на них.

- К счастью посуда бьется, дурачок... - рассмеялась Алена.

- Хорошо, я сейчас принесу тарелки... - сказал Сережа, потирая ушибленное колено.

Глава двадцать вторая

Все произошло так быстро и неожиданно, что они не успели по-настоящему испугаться. Только что ярко светило солнце, ровно шумели на берегу сосны, низко кружась над песчаной косой, тоненько покрикивали озерные чайки - и вдруг стало тихо. На какое-то мгновение. Затем сильный порыв ветра пронесся над озером, вздыбив потемневшую воду и заставив прибрежные деревья протяжно застонать. Лодку, на которой сидели с удочками в руках Алена и Сорока, развернуло, струной натянулась веревка с якорем. Будто кто-то гигантской плетью стегнул по камышам, и они полегли в заходившую ходуном воду.

Когда они взглянули на небо, то увидели огромное сизое облако, даже не облако, а лохматую тучу, сквозь которую бледным размазанным блином просвечивало солнце. Туча разбухала на глазах, наливалась чернотой, чуть ниже ее стремительно проносились клубящиеся шапки рваных облаков с багровым отблеском. Огромное синее озеро как-то странно качнулось сразу от берега к берегу, а затем стало вспухать, будто закипающее молоко в кастрюле. Высокие волны с вспенившимися гребнями вопреки здравому смыслу от обмелевших берегов побежали навстречу друг другу и встретились в центре озера. И в ту же секунду в жутком свисте ветра, будто джинн из бутылки, возник крутящийся смерч. Отклоняясь то в одну, то в другую сторону, он вздымался все выше и выше, пока не соприкоснулся разветвленным щупальцем с тучей. Послышался нарастающий грохот, будто столкнулись два железнодорожных состава.