Президент от мафии

В тот же год за два дня до Рождества Коул прочел в лондонской «Таймс», что двадцать пять американских истребителей-бомбардировщиков «Фантом F-4» были поставлены Израилю.

Около двух часов ночи Коул закрыл свои блокноты, сидя в одиночестве в пустой кофейне и размышляя. Он все время мысленно возвращался к металлическому чемоданчику, стоявшему перед Гавриэлем Бахом на столе прокурора. Что в нем было? Почему он появился в суде в тот день? Харрис допил свой холодный кофе и пять часов провел за рулем, возвращаясь обратно в Вашингтон. Он успел как раз к завтраку с Казом, о котором они условились заранее. Теперь Коул сидел, усталый, с покрасневшими глазами и смотрел, как толстый бывший федеральный агент поглощает яйца с гарниром из шпината. Харрис едва притронулся к собственному завтраку, он ел только белки, оставляя в стороне желтки, в которых было слишком много холестерина.

— Итак, к чему мы пришли? — наконец спросил Коул.

— Мы завтракаем «У Рубио», в самой лучшей едальне внутри Кольца.

— Я имел в виду расследование, ты, задница!

— Что ж, я запросил сведения об уплате налогов Теодорой Лански за семьдесят второй год. Их доставят сегодня утром из темной Пещеры Корыстолюбцев, известной как подвал налогового управления.

— Позволь мне спросить тебя кое о чем… Ты можешь раздобыть мне внутреннюю информацию из Министерства юстиции о сделке, которая могла быть заключена в семьдесят первом году между Гавриэлем Бахом и кем-то из Госдепа?

— Кто такой Гавриэль Бах?

— Он был государственным обвинителем на процессе «Мейер Лански против государства Израиль» и выступал против его возвращения на родину в 1971. Так как насчет этого? — снова спросил Коул.

— Ну, может быть, только у меня маловато друзей в этом здании. А зачем это тебе?

— У меня появилось предчувствие. Я скажу тебе, если это ни к чему не приведет. Все всегда только к лучшему.

Но Коул Харрис ошибался. Все стало еще хуже…

Глава 52 Большая удача

К десяти тридцати Каз уже вернулся в Министерство юстиции и ждал сведений об уплате Теодорой Лански налогов за 1971 год. Он сидел в маленьком кабинетике с приколотой к лацкану пиджака карточкой посетителя. Крошечный серый закуток без окон того типа и размера, который обычно отводят самым скромным служащим. Каз начал листать телефонный справочник служащих министерства, пытаясь найти старого однополчанина Абеля Макнэйра.

Макнэйр перешел в службу внешней разведки после войны, и Каз подумал, что тот имел связи с Министерством юстиции во время ближневосточных операций в семидесятые годы. А. Макнэйр числился в справочнике как заместитель руководителя ближневосточного сектора. И Каз набрал номер внутреннего телефона.

— Кабинет Абеля Макнэйра, — произнес мужской голос.

— Скажите ему, что звонит Солли Казоровски.

Ему пришлось довольно долго ждать, потом в трубке раздался тот же самый голос.

— Боюсь, что мистер Макнэйр не сможет переговорить с вами сейчас.

— Не могли бы вы передать ему кое-что? — вежливо спросил Каз.

— Разумеется, я слушаю.

— Не могли бы вы передать ему, что я собираюсь пойти и приобрести полосатые презервативы «Крутой ездок», как он и предлагал, вместо французских щекотунчиков из кожи ягненка. И если он купит шампанское, то я встречусь с ним у «Лэнса и Тимми» около шести.

Повисла долгая пауза.

— Возможно, вам лучше самому сказать ему об этом… Одну минуту, — отозвался наконец мужчина, и в трубке раздался голос Макнэйра.

— Каз, я сейчас действительно очень занят. Предполагается, что через двадцать минут я должен быть на брифинге. Чего ты хочешь?

— Я хочу знать, слышал ли ты когда-нибудь о парне по имени Гавриэль Бах?

— Звучит знакомо, но не могу вспомнить…

— В семидесятых он был прокурором в Израиле. Бах заключил сделку с кем-то в Министерстве юстиции, когда шел процесс «Мейер Лански против государства Израиль».

И снова повисла долгая пауза.

— Да, да, я помню. Высокий такой… Я думаю, что он умер. На самом деле, я в этом просто уверен. Рак, кажется. Я получал об этом сообщение по факсу.

— Кто проводил сделку?

— Что-то подобное происходило при Дэвиде Роббе.

— Где он сейчас? Он все еще работает?

— Черт, да ему должно быть что-то около восьмидесяти пяти, если он все еще среди нас.

— Спасибо, Эйб.

— Я слышал, тебя уволили.

— Точно.

— Очень плохо. Ну, я должен идти.

— Раз должен идти, иди, — сказал Каз и повесил трубку.

Спустя десять минут мальчик-посыльный протолкнул в дверь тележку, полную государственных дел.

— Вы Казоровски?

— Да.

— Распишитесь вот здесь, — парень указал на конверт на самом верху груды. — Это нельзя выносить из здания. К шести тридцати вы должны вернуть документы обратно.

Каз расписался и открыл конверт, а паренек выкатил свой груз важного международного дерьма из кабинета и двинулся дальше по коридору.