Президент

Когда Эмиль открыл окно, установив таким образом контакт с внешним миром, они услышали где-то далеко глухой жалобный вой сирены. Среди ночи ветер вдруг стих, но жизнь, приостановленная штормом, еще не успела войти в свою обычную колею, и сельские просторы все еще были погружены в какое-то странное оцепенение.

— Я принесу вам чаю через пять минут.

Пить кофе ему запретили, он имел право только на жидкий чай. Из всех предписанных ему ограничений только это было для него тяжелым. Иногда он заходил на кухню в те часы, когда Габриэла готовила утренний завтрак для персонала, лишь для того, чтобы вдохнуть аромат крепкого кофе.

Шаламон не явился, но рано было думать о нем, ведь ничего еще не было известно. Тем не менее несостоявшийся визит, которого Президент ждал почти с уверенностью, принес ему смутное, еще неосознанное разочарование. Ему было тревожно и как-то не по себе, словно чего-то не хватало, словно жизнь утратила свою полноту.

Сидя в постели, он выпил чаю, пока Эмиль готовил ему белье и костюм. Он всегда был одет с самого утра, и очень немногие могли бы похвастать, что видели его неодетым. Даже халат, с его точки зрения, полагалось носить только в спальне, и он никогда не появлялся в нем у себя в кабинете.

Он пошел принимать душ — по настоянию врачей ему пришлось отказаться от ванны — и по дороге бросил взгляд в окно: невдалеке от дома он заметил красный огонек сигареты.

— Это все еще Эльвар?

— Нет. Руже сменил его около двух часов ночи, приблизительно в то время, когда погода изменилась. Я только что угостил его чашкой кофе.

Дом пробуждался. Зажегся свет в комнатах Миллеран и Габриэлы. Скоро Габриэла спустится растапливать печь на кухне. Где-то потекла вода из крана. В ближайшем хлеву замычала корова, ей слабо отвечала другая откуда-то издалека. Пока длилась буря, коров не было слышно.

Он быстро принял теплый душ, как ему было предписано, после чего Эмиль помог ему вытереться и одеться. От Эмиля, особенно по утрам, сильно несло табаком. Президенту это было неприятно, но он не считал себя вправе требовать от своего шофера, чтобы тот бросил курить.

— Если я вам больше не нужен, я пойду оденусь и побреюсь.

Президент любил эти ранние часы. Летом, когда рассветало, он видел, как дети гнали стадо на луг, расположенный вдоль высокого берега. Постепенно в доме пробуждалась жизнь. Он ходил взад и вперед мимо полок с книгами по всем четырем комнатам с низкими потолками, скучал от безделья, но не раздражался. Он то останавливался, то шел дальше, то выходил на порог, чтобы вдохнуть запах влажной земли и травы. С недавних пор земля и трава вновь обрели тот запах, который он знал во времена своего детства.

Зимой и осенью он наблюдал за тихим рождением дня, и почти всегда вялый дымок испарений неслышно поднимался с земли, образуя рваную пелену, сквозь дыры которой порой можно было различить церковную колокольню.

Сегодня у зари не было красок, заря была цвета белой с черным гуаши, и наступление дня отмечалось лишь тем, что молочно-белый туман постепенно становился все гуще.

На кухне садились завтракать. В окно он увидел смутное очертание дерева у главного входа. Ствол его клонился к востоку из-за постоянных ветров с моря, к востоку тянулись и оголенные мокрые ветви. У дома зыбко, словно привидение, вырисовывался силуэт полицейского агента. Казалось, он находится где-то очень далеко, в ином мире, не слышно было даже его шагов, как будто утренний туман заглушил все звуки и стер все линии.

Время от времени Президент посматривал то на свои часы, то на небольшой приемник на столе. Незадолго перед тем, как настало время включить его, он из окна увидел Мари: медленно вырастая из тумана, она выделялась все отчетливее, и ее красная фуфайка была единственным ярким пятном на фоне белесого пейзажа.

На каждом волоске ее растрепанной головы, должно быть, трепетали росинки, как и на каждом стебельке травы, по которой она ступала. Когда она шумно распахнула двери в кухню, послышались восклицания и смех Эмиля. В эту ночь ее мать, наверное, родила, но Президент не позвал Мари, чтобы спросить об этом.

Хоть он и считал минуты, но повернул выключатель слишком рано и вынужден был прослушать какую-то глупую песенку, потом метеорологическую сводку, которая его совсем не интересовала.

«…Четверг, четвертое ноября. День святого Шарля. Цены на Центральном парижском рынке. Фрукты и овощи…