Президентский марафон

…Я летел из Кишинёва и вспоминал Беловежскую Пущу. Сколько обвинений выпало на мою долю из-за тех решений! Каких только ярлыков не пытались на меня навесить! Но я никогда не испытывал сомнений в правильности сделанного тогда, в 91-м году, шага. Там, в Беловежской Пуще, мы пытались не разрушить, а сохранить единое политическое пространство. Советский Союз все равно уже не мог существовать, государство трещало по всем швам. И чтобы спасти традиционные связи, избежать открытых столкновений и межэтнических конфликтов, мы пошли на этот компромисс. Мы очень надеялись, что процесс развода будет постепенным, мягким благодаря СНГ.

Единственный фактор, который мы недооценили, — это влияние политических элит внутри самих республик. Довольно быстро националистическая карта безоглядной независимости была разыграна почти во всех государствах.

Те, кто был не согласен отменять в школах русский язык, хотел торговать с Россией, те, кто выступал за общие правила игры, были объявлены империалистами. Начался бурный процесс размежевания. Началось ущемление прав русского населения.

Как вести себя в этой ситуации? Какую линию очертить внутри бывшего союзного пространства для нашей политики: линию конфронтации, линию компромиссов?

Я сознательно и бесповоротно выбрал второе.

Потому что понимал: предоставленные самим себе, молодые государства наломают дров во внутренней и внешней политике. Если они будут не с нами, они могут оказаться с теми странами, которые, вполне возможно, захотят направить этот союз против России.

И ещё: от нашего жёсткого размежевания ещё больше пострадают люди. Миллионы людей.

Где будет работать огромное количество «сезонников»: азербайджанцев или украинцев, если не в России? Куда будет экспортировать Молдавия свои фрукты и вино? Что будет с Таджикистаном и Арменией без нашего военного присутствия? Что будут делать независимая Украина, независимая Белоруссия без нашего газа? Вопросы множились и множились.

А главное — для сотен тысяч, миллионов россиян могут навсегда оборваться духовные связи, семейные, нравственные, которые объединяют нас, выходцев из СССР, — как с этим жить?

Я считал, что Россия, как настоящий лидер, должна брать на себя дополнительную и политическую, и, если необходимо, экономическую нагрузку ради сохранения и укрепления Содружества.

…В 1991 году Россия объявила себя правопреемницей СССР. Это был абсолютно грамотный, логичный юридический шаг — особенно в области наших международных отношений, где мы были связаны целым рядом серьёзнейших обязательств как члены различных международных организаций, конвенций, соглашений. Выйди мы из этого юридического пространства, и возникло бы столько вопросов, такая «головная боль», к которой в то сложное время мы были явно не готовы.

Но сейчас я думаю: а что бы было, если бы новая Россия пошла другим путём и восстановила своё правопреемство с другой Россией, прежней, загубленной большевиками в 1917 году?

… От 1991-го к 1917 году?

Конечно, на этом пути возникли бы большие трудности.

Идея реставрации всегда сильно пугала наше общественное мнение. Отдавать собственность, землю, выплачивать потомкам эмигрантов долги за потерянное в революционные годы имущество? Все это было бы очень трудно, непривычно, непонятно.

С революцией проще рвать именно так — жёстко, не затягивая и не усложняя мучительный процесс расставания с историческим прошлым. И у этой коренной ломки общественного устройства были бы свои несомненные плюсы.

Мы бы жили по совершенно другим законам — не советским законам, построенным на идее классовой борьбы и обязательного диктата социалистического государства, а по законам, уважающим личность. Отдельную личность. Нам бы не пришлось заново создавать условия для возникновения бизнеса, свободы слова, парламента и многого другого, что уже было в России до 1917 года. Кстати, была частная собственность на землю. А главное, мы, россияне, совсем по-другому ощущали бы себя — ощущали гражданами заново обретённой Родины. Мы бы обязательно гордились этим чувством восстановленной исторической справедливости!

Иначе бы относился к нам и окружающий мир. Признать свои исторические ошибки и восстановить историческую преемственность — смелый, вызывающий уважение шаг.

Посмотрите, что реально происходило в последние годы. Нам девять лет приходилось ломать и строить одновременно. Жить между двух эпох. И это гораздо труднее, чем приспосабливать под современность, модернизировать старые российские законы.

Несомненные выгоды от такого решения, такого поворота событий, мне кажется, тогда, в 91-м, были нами, вполне возможно, упущены. Да, не все так просто, не все так гладко получается в жизни, как в политической схеме.

Быть может, когда-нибудь россияне захотят сделать такой шаг.

Был ещё один эпизод, который наглядно демонстрирует, как я старался идти навстречу моим коллегам-президентам. Я имею в виду историю с назначением Бориса Березовского исполнительным секретарём СНГ.