Президенты без государств

Последнюю шифровку о проведении операции «Шеф» Орозов получил из Центра по рации патриотической группы Лайса, которая и обеспечивала завершающий этап операции.

Силы немецких антифашистов в Германии, несмотря на их отчаянную борьбу, к началу войны оказались существенно ослабленными. Десять лет с момента прихода Гитлера к власти они во имя спасения Родины от национального позора ежегодно несли бесчисленные жертвы. Летом 1943 года по инициативе Центрального Комитета Коммунистической партии Германии в Красногорске, под Москвой, состоялся широкий обмен мнениями между пленными офицерами и солдатами о судьбе Германии.

С этого момента начался новый этап германского антифашистского сопротивления: был создан национальный комитет «Свободная Германия», выработан «Манифест к вермахту и немецкому народу». Группа Лайса поддерживала связь с рабочими, ремесленниками, христианскими кругами, солдатами, различными нелегальными группами, где коммунисты сотрудничали с советскими военнопленными, «восточными рабочими», патриотически настроенной интеллигенцией.

Доктор Ольцша сидел рядом с шофером. Ему было мучительно сознавать, что он все время вынужден находиться под дулами пистолетов до безрассудства бесстрашных людей, способных бог знает на что, если он вдруг, по их мнению, поступит опрометчиво.

Сознавая всю опасность своего положения, доктор Ольцша тем не менее не совсем пал духом. Он был хорошо осведомлен о делах VI управления СД и полагал, что его знания сейчас как никогда нужны советской контрразведке. Многое зависело от того, как он и доктор Шломс поведут себя в сложившейся обстановке. Только бы не сорваться и не получить пулю в затылок!

«Шломс… Что у него на уме? Не выкинет ли он какой-нибудь фокус?» Повернув слегка голову, Ольцша бросил взгляд на доктора Шломса, сидящего на заднем сидении. Шломс сидел, уронив голову на руки, плечи его вздрагивали.

«Нет! Шломс сейчас ни на что не способен. Совсем раскис. Из него можно веревки вить…» Но сейчас он и сам, пожалуй, чувствовал себя не лучше Шломса. И все это потому, что желание выжить, выжить любой ценой целиком заполнило его… Он должен жить… Он очень хотел этого… Теперь он знал, что для человека ничто не может быть дороже собственной жизни… Раздался встревоженный голос Руслана Борадзова:

— Ахмат! Мне не нравится эта картина. — Он кивнул, указывая на группу мотоциклистов, перекрывших улицу. Шофер, выжидая, сбавил газ. Заметив его замешательство, Орозов сказал:

— Давай вперед. Не привлекай внимания.

Руслан тем временем подал знак шоферу грузовика.

— Ну, доктор Ольцша! За вами решающее слово! — Громко произнес Орозов. — Я думаю, вам не хочется умирать! — стволом пистолета он коснулся его плеча.

— Я проиграл, — тихо произнес Ольцша. — Понимаю, что если что-нибудь сейчас случится, первая пуля будет моей…

Доктор Шломс заворочался, приподнял голову и, кивнув в знак согласия, пробурчал:

— А вторая — моей…

Шофер остановил машину метрах в четырех-пяти от патруля. Немецкий капитан отделился от группы мотоциклистов и двинулся к машине.

«Приехали», — мелькнуло в голове Борадзова и он почувствовал, как весь покрывается холодной испариной. Капитан не спеша подошел к передней дверце машины. Ольцша колебался, не решаясь открыть боковое стекло.

— Доктор Ольцша, возьмите себя в руки. Откройте дверцу! — сквозь зубы процедил Орозов.

Капитан сам открыл дверцу. Проверив удостоверение у Ольцши, он заглянул в кабину.

Возвращая Ольцше удостоверение, тихо произнес:

— Впереди большие разрушения. Там не проехать. Во избежание опасности вам лучше свернуть в этот переулок. — Он указал рукой за угол дома.

«Пронесло», — с облегчением вздохнул Борадзов.

Через несколько минут обе машины, миновав аллею из полусгоревших деревьев, остановились у центрального входа в четырехэтажный особняк.

Борадзов первым вылез из машины. По его знаку из кабины грузовика выпрыгнул переодетый в немецкую форму лейтенант Абдуллин с автоматом на груди. Вместе с Борадзовым Ахмат поспешил в дом. Поднялись на второй этаж. У стола возле самого окна стоял Вальтер Лайс. Это был уже немолодой человек с седыми волосами и лицом, изрезанным глубокими морщинами.

— Ну наконец-то! Доставили? — были его первые слова.

— Так точно! И Ольцшу, и Шломса! — приставив руку к козырьку, отрапортовал Орозов.

— Картотеку тоже, что не менее важно, — скромно добавил Борадзов.

— Значит, операция прошла успешно, поздравляю! Курт, немедленно передайте в центр — первый этап операции «Шеф» завершен. Ночью намечаем переброску пленных через огневые позиции в условленном месте.

Курт поспешно вышел.

— Хорошо, что все обошлось без потерь, — сказал Вальтер Лайс.

Ольцшу и Шломса пока придется подержать в подвале, — сказал Вальтер Лайс. — Распорядитесь, Эрхард.

— А вы что стоите, товарищ Орозов? — сказал Лайс, как только Борадзов и Эрхард Бауэр скрылись за дверью. — Присаживайтесь, отдохните.

— Спасибо, товарищ Лайс! Отдыхать не придется. Я должен сейчас же вернуться в управление, — ответил Орозов. — Еще не взяли архивы Мустафы Чокаева.