Президенты RU

Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе? Опять – Лучший Друг пограничников, Лучший Друг пионеров? Опять – «спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство»?

И тогда великий вождь заставлял высших руководителей партии и правительства кукарекать под столом, плясать гопака, поил до полного безобразия. Не помню, бросали ли помощников товарища Сталина в воду с прогулочного теплохода[137], но дело ведь не в разновидностях позора.

Во времена Иосифа Виссарионовича страна не видела этих унижений. Теперь всё видим сразу. Видим рабскую позу. Слышим льстивые слова: «Очень сильный ход, Борис Николаевич!» Слышим восторги по поводу крепости рукопожатия.

Телевизор чуть не каждый день показывает, как президент что-то якобы обсуждает с очередным министром. Кто же верит, что они в этот момент управляют страной или хотя бы решают некую государственную проблему?[138]

Пара в постели может заниматься любовью, зачатием, сексом. Но пара в постели перед видеокамерой делает порнографию. И все знают, для чего она делается. Для продажи. И чем грубее порно, тем глупее покупатель.

…То ли в брежневские, то ли в какие-то другие времена, разглядывая на экране плохо функционирующего владыку, я вдруг подумал: не возьмут даже сторожем. То есть окажись владыка внезапно на другой планете, где все так же, как у нас, и так же говорят по-русски, но его, владыку, никто не знает, – никто не взял бы его ни на какую работу. Ни слесарем, ни бухгалтером, ни тем более учителем (хоть бы и в младшие классы).

Напрасно нам их показывают.

Они нас не видят. Нас как бы нет. А мы их видим. Это нечестно.

Впрочем, присутствие людей-наблюдателей – необязательное условие стыда. Однажды Папа Римский очень сердился на Микеланджело. Папе не терпелось открыть новый собор, а скульптор все возился, отделывая зад последней статуи.

– Что ты копаешься?! Эту статую задвинут в нишу, и никто никогда не увидит ее зада! – кричало Первое Лицо.

– Бог увидит, – ответил подданный.

Чтобы было стыдно даже тогда, когда никто не видит, надо верить в Бога. Но, глядя на экран, приходится констатировать, что все они там, наверху, атеисты. Судьба души для них не в счет.

А если они равнодушны к собственной душе – с какой стати им заботиться о наших?

Выход один. В целях душевного здоровья нации надо запретить свободу печати. Запретить показ лица.

Все на выборы! Но не раньше 2012 года 21 сентября 1998, «Новая газета»

Вместо того чтобы жить своей жизнью, мы тратим ее на выборы

Назначение премьера[139] умиротворило депутатов, но жизнь людей не улучшилась.

Просто стало тише.

Телевизоры перестали кричать про неминуемую гражданскую войну, и те, кто воспринимает происходящее по газетам и ТВ, решили, будто кризис миновал.

Тяжелые времена приближались незаметно.

Крах дутой экономики был неизбежен. Но попытки сказать, что пирамида ГКО неминуемо рухнет и мы окажемся в том месте, куда совсем не хочется, – такие попытки или не воспринимались вообще, или воспринимались с крайним раздражением.

Странные (чтобы не сказать вредительские) действия правительства и паническое поведение граждан резко ухудшили положение в стране.

Только в Москве на улицу вылетели двести тысяч банковских служащих и сотрудников всяческих фирм. Выводов пока никто не делает, но они напрашиваются сами. Эти двести тысяч хорошо зарабатывали. Это благополучные семейные люди: жена, двое детей, теща… Значит, теряют работу двести тысяч, а жить хуже начинают миллион человек. И это не всё.

Именно хорошо зарабатывающие покупали хорошую одежду, хорошую еду, отдыхали за границей, платили врачам и учителям…

Постоянно говорят о десятке олигархов-миллиардеров, об их войнах, интригах, влиянии. И никто не сказал, сколько же сотен тысяч человек жили очень сытой, очень благополучной жизнью.

Большие деньги расползались по всей стране. Открывались частные гимназии и шикарные рестораны. Да, для богатых. Но работу и зарплату, выходит, получали и учителя, и официанты. Если в меню есть мясо дикого кабана и пятнистого оленя, значит, деньги буржуев доходят и до охотников (или кто там поставляет экзотические продукты).

Разоряются богатые – закрываются магазины для богатых – плохо становится и продавщицам, и кассиршам, и сторожам, и их семьям.

Правительство (Гайдара ли, Черномырдина ли) так и не научилось создавать рабочие места. Все государственное, кроме аппарата, съеживалось и нищало. Создавали только частники. И именно по ним ударило сильнее всего, а значит, по всем, кому они платили.

Это же фантастическое устройство общества: правительство устраивает кризис, на улицу вылетают двести тысяч человек – и ни одного государственного чиновника.

Жизнь наша в ближайшие месяцы будет ухудшаться со всеми вытекающими отсюда последствиями. И в таких условиях мы собираемся проводить выборы?

Кого же мы выберем?

Кого вообще способно выбрать раздраженное, мечущееся, озлобленное население?