Презрение Лорда

— Вы думаете, я стар. Разумеется. Стар и глуп. Поперся в поход, когда надо было греть свои кости на печи. Как чурбан. — Указывая на Неверующего, он заключил:

— Спросите его. Спросите!

Пока внимание всех было привлечено к Хайербренду, Кавинант поднялся на ноги и спрятал руки в карманы, чтобы скрыть цвет кольца. Когда Биринайр указал на него, Томас поднял взгляд от земли. От предчувствия у него похолодело в желудке, он едва вспомнил нападение на него в Анделейне и все, что за ним последовало.

Тротхолл твердо сказал:

— Вступите сюда снова, Юр-лорд.

С исказившей лицо гримасой Кавинант вышел вперед и поставил ногу на то место. Как только пятка коснулась земли, он вздрогнул в ожидании, постарался приучить себя к мысли, что в одном лишь этом месте земля стала небезопасной, лишенной опоры. Но на этот раз он ничего не почувствовал. Так же, как и в Анделейне, зло исчезло, оставив его под впечатлением, что яму прикрыли налетом надежности.

В ответ на молчаливый вопрос Лордов, он покачал головой.

После паузы Морэм уверенно сказал:

— Вы и прежде испытывали это.

Кавинант с усилием заставил себя произнести:

— Да, несколько раз в Анделейне, перед нападением на духов.

— Тебя коснулась рука Серого Убийцы. — Биринайр сплюнул. Но повторить своего обвинения не смог. Его кости, казалось, вспомнили о возрасте, и он устало осел, опершись на свой посох. Словно упрекая себя или извиняясь, он пробормотал:

— Разумеется. Моложе. Если бы молодым…

С этими словами он повернулся и зашаркал к своему месту.

— Почему ты не сказал нам об этом? — сурово спросил Морэм.

Этот вопрос заставил Кавинанта ощутить внезапный стыд, будто кольцо стало просвечивать сквозь ткань брюк. Плечи его сгорбились, и он глубже засунул руки в карманы.

— Я не… Сначала я не хотел, чтобы вы знали об этом… о том, какой важной персоной считают меня Фаул и Друл. После этого… — он мысленно вернулся к критической ситуации в Святилище, — я думал о других вещах.

Морэм кивнул в знак того, что принимает это объяснение, и через мгновение Кавинант продолжал:

— Я не знаю, что это такое. И я чувствую это только через подошвы своих ботинок. Я не могу прикоснуться к этому ни руками, ни ногами.

Морэм и Тротхолл обменялись удивленными взглядами. Высокий Лорд сказал:

— Неверующий, я не в состоянии понять причину этих нападений. Почему твои ботинки делают тебя чувствительными к этому злу? Я не знаю. Но либо я, либо Лорд Морэм должны постоянно находиться рядом с тобой, чтобы ты смог ответить без промедления.

Затем он бросил через плечо:

— Первый Знак Тьювор. Вохафт Кваан. Вы слышали?

Кваан ответил.

— Да, Высокий Лорд.

А голос Тьювора тихо добавил:

— Нападение будет. Мы слышали.

— Потребуется постоянная готовность, — мрачно сказал Морэм, — и отважные сердца, чтобы противостоять бешеным атакам юр-вайлов, волков и Пещерных Жителей решительно и успешно.

— Это так, — сказал наконец Высокий Лорд. — Но всему свое время. Сейчас пора отдыхать. Надо набраться сил.

Отряд начал понемногу устраиваться на ночлег.

Напевая себе под нос песню Гигантов, Преследующий Море растянулся на земле в обнимку со своим заветным кожаным бурдюком, наполненным «алмазным глотком». Пока Стражи Крови распределяли часовых, воины расстелили одеяла для себя и для Лордов. Кавинанту казалось, что все наблюдают за ним, и он был рад, что одеяло помогло ему надежнее укрыть кольцо. Он долго не мог уснуть из-за холода; одеяло не спасало от холода, исходившего от кольца.

Но прежде, чем сон все-таки сморил его, он слышал песню Гиганта и видел Тротхолла, сидевшего возле тлеющего костра. Гигант и Высокий Лорд вместе несли ночную вахту — два старых друга Страны, бодрствующих перед лицом нависшей угрозы.

Рассвет следующего дня был серым и безрадостным: все небо укрывали тучи, будто слоем пепла, и Кавинант сидел в седле, согнувшись, словно на шее у него висел тяжелый груз. С заходом луны его кольцо утратило красный отблеск, но цвет остался в памяти, и кольцо, казалось, тянуло его вниз, подобно бессмысленному преступлению. Будучи беззащитным, он принял это наказание, которого не выбирал, не мог выбрать, которое было ему навязано. Свидетельства казались неопровержимыми. Подобно луне, он готов был пасть жертвой махинаций Лорда Фаул. Его желания здесь не принимались во внимание; для игры были выбраны такие струны его души, что это могло сломить любое сопротивление.

Он не мог понять, как это случилось с ним. Неужели его желание смерти, его слабость и отчаяние прокаженного были так сильны? К чему привел его упрямый инстинкт самосохранения? Куда делись его злость, его сила? Неужели его так долго приносили в жертву, что теперь даже самому себе он мог отвечать только как жертве?

Ответа не было. Он не был уверен ни в чем, кроме страха, овладевшего им, когда отряд остановился на привал в полдень. Он обнаружил, что не хочет слезать со спины Дьюры.