Презумпция лжи

А ведь во всех главных обвинениях, которыми на процессах 1930-1940-х гг. столь энергично обменивались и тогдашние социал-империалисты, и их противники, именно Гесс всегда так или иначе фигурировал. Потому что с немецкой стороны во всех предвоенных интригах социал-империалистов вплоть до мая 1941 г. всегда рядом с Гитлером неизменно присутствовал именно он. Когда участия Гитлера не наблюдалось — оставался просто один Гесс. То есть до мая 1941 г. Гесс был одним из центральных звеньев, через которое увязывались практически все тогдашние секретные договорённости и тайные сделки.

При этом важно не упускать из виду следующее. Вплоть до 1939 г., пока Великобритания не объявила войну Германии, Кливденский круг, бывший при Чемберлене по признанию самого Квинли фактически правительством Англии, вёл переговоры и с Гитлером, и с Гессом официально. Правда, многие их зафиксированные, как положено, встречи в верхах не запротоколированы, т. е. запись бесед официально не велась и не архивировалась. О чём, например, часами беседовали с глазу на глаз Чемберлен с Гитлером, никто потому с точностью говорить не может. Но были и прямые улики, касавшиеся, скажем, Мюнхенских соглашений и не просто сознательной, а целенаправленной сдачи Чехословакии Гитлеру. Однако то ещё не было, как я уже говорил, ни прямой государственной изменой, ни тем более составом страшного преступления против человечности. То были — или во всяком случае можно так утверждать — хоть и трагические, но всего лишь политические ошибки. И потому об этом Квигли в «Англо-американском истэблишменте» пишет, и даже Гесса в этой связи упоминает.

^{____________________}

В своём капитальном труде «Трагедия и надежда» (в том его издании, которое есть у меня — твёрдая обложка, 1300 страниц только основного текста, без библиографии и справочного блока) всю эту подлую историю о том, как Кливденский круг, вопреки сопротивлению Франции и Советского Союза, почти насильно «впихивал» Чехословакию Германии, Квигли воспроизводит. Гесса в этой связи упоминает — один раз на одной странице. И больше — ни разу ни на одной из всех остальных 1299 страниц.

^{___________________}

Так что о Гессе Квигли молчит — а заодно и обо всех тех, с кем Гесс о чём-то договаривался. Объяснений нежеланию Квигли говорить может быть два. Первое: он о тех переговорах и договорённостях ничего не знал. Но это нереально. И, значит, остаётся второй вариант: Квигли выгораживал своих.

Эта вторая гипотеза, в отличие от первой, вполне реальна. Ведь после 3 сентября 1939 г., с момента, когда Великобритания объявила Германии войну, любые тайные переговоры с врагом автоматически превратились в тягчайшее преступление под названием «Государственная измена». По закону во всех случаях, когда такие переговоры, пусть архи-секретные, не ведутся по официально оформленному поручению правительства, все в них участвующие автоматически становятся государственными преступниками. А Черчилль в 1940 г., только вступив в должность премьер-министра, сразу же направил в Форин офис весьма недвусмысленную директиву (курсив мой):

Надеюсь (папскому) нунцию разъяснят, что запросы об условиях заключения мира с Гитлером нас не интересуют, что обращаться с таковыми мы не намерены, и что обсуждать подобные предложения с кем бы то ни было всем нашим агентам строго запрещено.

Но поскольку имелось предостаточно улик, косвенно указывавших на то, что Кливденский круг продолжал сноситься с Гессом вплоть до его знаменитого перелёта в Шотландию (в мае 1941 г.), общество в Англии настойчиво требовало и в парламенте, и в прессе представить все имеющиеся сведения о тех секретных, абсолютно незаконных переговорах в период с сентября 1939 по май 1941 г. Тем более что в уклончивых, туманных ответах правительства никогда не было подтверждения, что хоть кто-то в тот период имел официально оформленное поручение правительства на разговоры с нацистскими лидерами.

Точно так же не было никогда в ответах правительства ничьих имён. Черчилль, давно уже, видимо, забыв на победных радостях о собственной грозной директиве, в парламенте однажды даже пошутил, примерно вот так: Да если их всех называть, то у нас тут в парламенте никого не останется… (С юмором у англичан всегда всё было в их знаменитом своеобразном порядке.)