Презумпция лжи

В самый разгар московских показательных процессов, в апреле 1937 г., по инициативе СРП в США был создан как бы квази-суд под названием «Комиссия по расследованию обвинений, выдвинутых против Троцкого на московских процессах» (Commission of Inquiry into the Charges Made Against Trotsky in the Moscow Trials). Цель этого предприятия была: предъявить Троцкому и рассмотреть все сталинские обвинения против него, но, в отличие от юридически и процессуально извращённой московской процедуры, строго соблюсти при этом единственно приемлемую в свободном мире процедуру справедливого суда (fair trial). Другими словами, эта имитация классического судебного разбирательства была по своей сути точно таким же показательным процессом, но как бы со знаком плюс в контексте тогдашних западных демократий.

В Койоакан выехали следственная комиссия и адвокат для Троцкого. Комиссию возглавлял всемирно известный и знаменитый, уже очень престарелый профессор-педагог Джон Дьюи, который за тридцать лет до того нью-йоркский Teachers College на деньги Рокфеллеров создал и с тех пор неизменно там трудился.

Допрос Троцкого длился пять дней. И если судить по протоколам заседаний, тот допрос мой приятель Палыч наверняка оценил бы, со своей точки зрения профессионала, как неудавшийся, поскольку на нём никто с допрашиваемым ни в какие игры с фигурами умолчания не играл и даже и не пытался.

Думаю так, например, потому, что на одном из «судебных» заседаний довольно много времени посвятили одному конкретному эпизоду. Состав инкриминируемого преступления — если читать только протокол «допроса» — никто почему-то не сформулировал, и понятен он становится только из заданных вопросов:

Вы знаете человека по имени Рудольф Гесс?

У Вас были какие-либо сношения с Рудольфом Гессом?

Предлагало ли Вам немецкое руководство вернуться в Россию?

А если бы предложило, как бы Вы к этому отнеслись?

Что отвечал Троцкий — догадаться не трудно. Но зато трудно понять, почему «судьи» не вспомнили по этому поводу и не начали распрос Троцкого — чтобы зайти всё-таки не тупо в лоб, а хоть немного сбоку — с разговора о его хорошо тогда всем известном «клемансистском тезисе».

^{____________________}

Этот «тезис» изложил ещё в 1930 г. в своих воспоминаниях бывший сталинский секретарь Борис Бажанов:

«На ноябрьском пленуме ЦК 1927 года, на котором Сталин предложил в конце концов исключить Троцкого из партии, Троцкий взял слово и, между прочим, сказал, обращаясь к группе Сталина (передаю смысл):

'Вы — группа бездарных бюрократов. Если станет вопрос о судьбе советской страны, если произойдет война, вы будете совершенно бессильны организовать оборону страны и добиться победы. Тогда когда враг будет в 100 километрах от Москвы, мы сделаем то, что сделал в свое время Клемансо, — мы свергнем бездарное правительство; но с той разницей, что Клемансо удовлетворился взятием власти, а мы, кроме того, расстреляем эту тупую банду ничтожных бюрократов, предавших революцию. Да, мы это сделаем. Вы тоже хотели бы расстрелять нас, но вы не смеете. А мы посмеем, так как это будет совершенно необходимым условием победы'».

^{______________________}

Процесс в Койоакане своим чередом завершился, выездная комиссия вернулась в Нью-Йорк, поразительно быстро написала длинный отчёт и короткий вердикт: не виновен. Ни в чём. Хотя Троцкому задавали вопросы и про нелегальные операции Коминтерна, и про Кронштадт, и про Варшаву, и про спартаковцев; и про трудовые армии; и про экспроприацию экспроприаторов, про децимации и Красный террор; и даже сам Троцкий всё это в некотором смысле подытожил, кратко и ясно, и в протоколе «допроса» это его признание зафиксировано:

Готов нести всю ответственность за все террористические акты, совершённые российским народом против его угнетателей.

Но, по решению показательного справедливого суда, всё равно получилось:

«Не виновен» (Not Guilty).