Презумпция лжи

Индустриализм на стадии его предельной монополизации экономисты — современники Оруэлла понимали и толковали, как империализм. И, значит, Оруэлл считал, что не ограниченный никакими антимонопольными факторами империализм неизбежно ведёт к тоталитаризму.

Для взглядов Оруэлла — а не его «переводчиков» — это, конечно же, естественно, потому что всю жизнь (а не только в беспечной и разудалой молодости) он был последовательным и принципиальным сторонником идеи, которую сам же определял словами «демократический социализм». Причём считается, что слово «демократический» он добавлял исключительно с целью подчеркнуть, что советский, сталинский режим — это не социализм, потому что он не демократический, и что он поэтому не имеет ничего общего с тем, во что верил Оруэлл. В остальном же Оруэлл верил — в социализм, и в его время это означало, что он был — убеждённый антиимпериалист.

Вот ещё из статьи «Почему я пишу»:

Сначала пять лет я занимался неподходящим делом (служил в индийской имперской полиции в Бирме), а потом пережил бедность и ощущение полного провала. Это разожгло свойственную мне ненависть к власти и заставило меня впервые осознать в полной мере существование трудящихся классов, а работа в Бирме дала мне случай разобраться в природе империализма.

И ещё в эссе про «революцию менеджеров»:

До недавнего времени понятие «социализм» предполагало в нашем представлении политическую демократию, социальное равенство и интернационализм. Сегодня ни малейших признаков того, что хоть что-то из перечисленного хотя бы где-то осуществляется, не видно нигде.

Политическую демократию во времена Оруэлла ещё понимали в классическом смысле, как свободное и открытое состязание правых, центристов и левых на политическом поле; по справедливым и всеми признанным правилам; при взаимном уважении к естественному праву друг друга отстаивать интересы именно и только «своих» — бедных, средних, богатых; при взаимном понимании, что только так и можно дать всем возможность голосом своей партии сформулировать и отстаивать свои личные интересы; именно всем: бедным за повышение зарплаты, средним за защиту их маленьких предприятий от монополистов, богатым за их право быть и оставаться богатыми; и, наконец, при общем понимании всеми и одинаково, что иначе не избежать тоталитаризма — победившей монополии одной партии: мобократии (власти огромной толпы бедных) или олигархии (власти малюсенькой кучки богатых).

Такое общее и одинаковое понимание всеми реальной и очень грозной опасности и привело ещё в Древней Греции к созданию республики — для равной защиты равных прав всех от монополии одной партии. Искренний и убеждённый борец против такой именно монополии — бесконечно мною за то любимый In Machia — вполне логично и стал возродителем античной республиканской идеи и более чем заслуженно остался на века в глазах всех еретиков одним из символов Возрождения — своего рода социализма этой ещё не такой давней эпохи.

Вот в такой-то настоящий социализм и верил Оруэлл. И не видел при этом никаких признаков его становления — нигде. Видел, наоборот, «общее направление развития несомненно… в сторону олигархии». И именно из-за этого, а не просто из-за достижений коммунизма в одной отдельно взятой стране, он и написал то, что написал.

ЧТОБЫ правильно понимать, кого и что Оруэлл имел в виду в своей книге, стоит обратить внимание ещё вот на что.