Презумпция невиновности

— Нет, не запомнил, — наконец тихо сказал Кузьмицкий, и его взгляд, вильнув мимо моего лица, остановился на открытой форточке окна.

— Тогда у меня к вам будет такой вопрос: сколько вам заплатил пассажир за этот рейс?

— Три рубля, — потупился Кузьмицкий.

— Больше! И ехали вы без включенного счетчика. Я правильно говорю, гражданин Кузьмицкий?

Таксист жалобно посмотрел на меня, тихо сказал:

— Не наказывайте, товарищ начальник. Виноват. Каюсь, бес попутал! Но, поймите, семья, трое детей. Их же обуть, одеть надо, накормить...

— Идите, Кузьмицкий. Когда потребуетесь, вызову. А о вашем крохоборстве мы обязательно сообщим в таксомоторный парк.

Когда Кузьмицкий вышел, Гурин отложил в сторону журнал, спросил:

— Ты и в самом деле уверен, что он запомнил в лицо пассажира?

— Уверен. Кузьмицкий не первый год работает в таксомоторном парке, а у таксистов, сам знаешь, глаз набит на людей. Просто Кузьмицкий не хочет говорить правду. Видимо, не желает проходить по уголовному делу в качестве свидетеля и боится, как бы «левая» десятка не вышла ему боком: в таксомоторном на сей счет сейчас строго. Кузьмицким займусь сам.

4

Пятого июня по графику я находился в оперативной группе. День прошел спокойно, и я смог заняться своим подзапущенным за последнее время хозяйством: написал необходимые рапорта, справки, снял копии документов... Нудная работа! Пожалуй, трудно найти оперативника, который не получал бы нагоняя за своевременно не заведенное дело. Но что поделаешь, если единственная в отделе машинистка постоянно загружена до предела! Вот и приходится самому потеть над этими копиями и справками.

К вечеру оперативная обстановка в районе начала осложняться. В четыре часа в отдел прибежал мужчина с заявлением о краже денег из квартиры. Деньги с кошельком обнаружили за подкладкой пальто — выпали из дырявого кармана. Вынужден был прочитать заявителю лекцию о том, что деньги надежно и выгодно хранить в сберегательной кассе, а не в платяном шкафу.

В половине девятого позвонила женщина: муж пришел пьяным, устроил дома скандал, потом драку с соседом. С пьяницей провозились долго: сперва он не хотел садиться в машину, потом не захотел выходить из машины возле медвытрезвителя, убеждая меня, что «пил на свои кровные», что никто, в том числе и милиция, не имеет права вмешиваться в его семейную жизнь...

Потом были заявления о краже альбома с марками и о... пропаже сибирского кота Бармалея...

Уже под утро в отдел доставили некоего Святослава Ахремчика, который на автовокзале совершил мелкое хулиганство: обругал нецензурными словами диспетчера на стоянке такси. К моему удивлению, Ахремчик был трезв. Впервые довелось увидеть мелкого хулигана трезвым. Я уже хотел было выйти из дежурной комнаты, но насторожила фраза, брошенная Ахремчиком женщине-диспетчеру:

— А второго июня ночью вы мне дали такси?

— Я не помню, были ли вы у нас второго, — заявила диспетчер. — Вас много, а я одна. Всех не упомнишь!

— Зато я вас запомнил, — сказал Ахремчик. — Два часа ждал такси. А они приходили и тут же уезжали с пассажирами, которые на стоянку пришли позже меня. Я номера этих машин записал вот в эту книжку. Конечно, вам невыгодно отправлять машину на десять километров. Поэтому вы второго и сегодня мотали мои нервы. Но, учтите, я этого так не оставлю! Вы еще не раз вспоминать меня будете!

Я сказал дежурному:

— Возьми пока объяснения от диспетчера и свидетелей, а с Ахремчиком поговорю сам.

В кабинете Ахремчик рассказал следующее. После второй смены он пришел на вокзал, чтобы ехать к теще в деревню Ракитное, где с грудным ребенком находилась жена. На автобус Ахремчик опоздал, но и на такси не мог уехать.

— И сегодня такая же петрушка получилась, — со злостью сказал он. — Вот и не выдержал, отпустил этой размалеванной кукле пару крепких словечек...

Я осторожно спросил:

— А в отношении записи номеров машин это правда, или вы придумали такой фарс для пущей важности?

— Почему фарс? — обиделся Ахремчик и протянул мне записную книжку: — Тут записаны номера машин и время их отъезда со стоянки. Сегодня, правда, не записывал.

Та-ак, в числе семи машин значился и номер машины Кузьмицкого. Время ее отъезда со стоянки — сорок минут первого. Интересно! Я даже почувствовал симпатию к этому трезвому мелкому хулигану. Да и хулиган ли он? Судя по всему, работники таксомоторного парка тоже оказались не на высоте.

В записной книжке против номеров трех машин, в том числе и против номера машины Кузьмицкого, стояли галочки. Я спросил у Ахремчика, что означают эти пометки. Он ткнул в записную книжку пальцем, пояснил: