Презумпция смерти

– Я уже сюда наездилась, наревелась… – сказала Ника. – Больше мне здесь делать нечего. А ты иди. Может, и поймешь что-нибудь, в конце концов.

Стояла осенняя жара, бабье лето, и Тимур не стал выключать мотор – пусть в автомобиле будет прохладно, и пусть играет музыка (Элейн Пейдж как раз начала «Память» ). Взял с заднего сиденья пластиковый пакет, вылез из машины, потоптался на месте и нехотя побрел к кладбищу.

Тимур никогда не любил кладбища. Мысль о том, что когда-нибудь придется похоронить отца и приходить на могилу к нему и матери, которую он никогда не знал, была невыносима. Но все произошло без его участия – восемь месяцев назад (по субъективным ощущениям) он видел отца живым, – и вот его уже почти восемь лет как нет.

На могиле родителей в Уфе он уже побывал. Теперь же ему предстояло увидеть свою собственную могилу.

Какое огромное это Хованское кладбище. Какой там номер участка?.. Так… это, похоже, здесь.

Тимур словно наткнулся на стену.

Это место не имело с ним ничего общего. Выложенная из кирпича ограда. Бронзовая калитка. Лежащая плашмя большая черная плита. В плиту словно вросло надгробие, на котором вытравлено смутно знакомое фото и надпись:

ЖУРАВЛЕВ ТИМУР ИЛЬЯСОВИЧ

20.10.1971—17.1.1994

ЛЯ ИЛЛЯХУ ИЛЬ АЛЛА, МУХАММАД РАСУЛ АЛЛА!

«Не люблю, когда сначала фамилия. И символ веры мог бы изобразить арабскими письменами, раз уж взялся», – злобно подумал Тимур. – «При чем тут аллах? Я что, был правоверным мусульманином!?»

Дядя, прямо скажем, перегнул палку… Впрочем, при жизни он старался ничего не делать наполовину.

При жизни. «А я-то жив! Я жив!!!»

Тимур подошел ближе, достал из пакета пару белых гвоздик и, неловко перегнувшись через калитку, бросил цветы на черную плиту.

Теперь и его здесь ничто не держало.

Тимоти Крейн откашлялся, будто хотел что-то сказать, затем отвернулся от могилы незнакомого юноши и твердым шагом направился к воротам.

В прохладной машине его ждала миссис Вероника Крейн.

Примечания

1

Перевод К. АхметовÃ