Презумпция виновности

Наступил день приезда Геннадия, и Инга продумала, как расскажет ему о случившемся, считая, что ничего не должна скрывать от своего будущего жениха. В этот день она пришла на работу, надев самое лучшее платье из своего небогатого гардероба, красиво уложила волосы и даже чуть-чуть подвела глаза синим карандашом, а губы коричневым. Она придвинула телефон, зная что он в любой момент может позвонить. Прокурора сегодня не должно было быть весь день, поэтому никто не мог помешать ей откликнуться на звонок немедленно. Но день прошел, а звонка не последовало. Не последовало его и еще через несколько дней. Она могла позвонить в секретариат областной прокуратуры знакомым девушкам, но не хотела перед ними преждевременно обнажать свои отношения с героем мечтаний некоторых из них. Геннадий так стремительно поселился в ее душе, что ей казалось, что она его знает всю жизнь. Но сейчас она констатировала, что встречались они так мало, что не было случая записать его домашний телефон. На следующий день, накопив несколько необходимых дел, которые нужно было отнести в областную прокуратуру, Инга пошла туда с надеждой что-то узнать о Геннадии. Едва войдя в холл, она столкнулась с ним, но он сделал вид, что не видит ее.

— Гена, — сказал она, охваченная дрожью в теле, — Гена, когда ты приехал?

— Я приехал несколько дней назад. А сейчас я очень занят, — сказал он официальным тоном и, даже не протянув ей руки, повернулся и пошел в направлении к кабинету.

Инга, забыв про бумаги, которые собиралась сдать в канцелярию, быстро вышла на улицу. Хотелось либо самой исчезнуть, либо чтобы все вокруг исчезло. Она не знала, куда идет, направляясь к бульвару. В это время ее кто-то окликнул. Она повернулась и увидела Льва Евгеньевича Краснова, преподавателя Истории Государства и права, который выделял ее среди студентов, особенно после ее успешного доклада на студенческой конференции. ПО завершении первого курса он не преподавал у них, но проявлял доброжелательность, заинтересованно, всегда о чем-то спрашивал, когда они пересекались на университетских дорожках в дни занятий.

— Инга, − сказал он, — что случилось? У тебя подавленный вид.

— Да нет, ничего.

— Знаешь, что я тебе скажу, переведись-ка ты в Московский университет. Тебе нужно быть среди молодежи. Ведь ты и учишься, и работаешь в основном среди людей немолодых, семейных. Взрослой жизнью ты еще пожить успеешь… И еще: у тебя талант исследователя. Тебе нужно учиться по-настоящему. Тебе нужно кончить дневное отделение, сидеть в библиотеках, посещать научные кружки и готовиться в аспирантуру. Пойдем-ка вот сюда. — Он предложил ей пройти к бульвару, где они сели на скамейку. Достав бумаги из портфеля, Краснов сказал: — Садись и напиши туда письмо.

Инга чувствовала себя почти в невменяемом состоянии. Разбитая страданием от встречи с Геннадием, с одной стороны, и цепляющаяся за столь неожиданную в этот момент и необходимую поддержку со стороны Краснова — с другой, вместе с тем она слабо соображала, о чем по существу говорит с ней преподаватель. Поэтому она машинально выполняла то, что он говорил, и написала под его диктовку текст письма-заявления на имя ректора Московского университета. Лев Евгеньевич взял у нее письмо и сказал, что приложит к нему ходатайство от факультета, от него лично, и сам отправит.

x x x

Инга знала, что комиссия по делу Прокопенко продолжает работать, но Сергей Михайлович ничего ей не рассказывал, и иногда ей становилось страшно от того, что ей предложат уволиться уже из-за того, что с ее именем связан скандал. "Как тогда смотреть в глаза родителям, всем окружающим… Только бы уехать отсюда", — думала она, и все ее мечты устремились к одному: ожиданию ответа из Московского университета. Она особенно тщательно готовилась к летней сессии за третий курс и сдала все экзамены на отлично, дабы не стыдно было представить результаты своей учебы в Москве, когда ее туда вызовут.

x x x

Стоял солнечный прекрасный день начала лета, когда Инга после сессии ощущала внутреннюю опустошенность от абсолютной неясности перспектив. Она сидела одна в прокуратуре и приводила в порядок канцелярские бумаги, которые были немного запущены из-за экзаменов. Невысокий брюнет лет сорока пяти неожиданно появился в приемной и спросил, когда должен прийти Сергей Михайлович.

— Примерно через полчаса, — сказала Инга. — Можете подождать здесь, — она указала на стул у окна напротив ее стола.

Незнакомец сел и, глядя в упор на Ингу сказал: