Презумпция виновности

Но присутствовавшим на этом заседании дотовцам не интересна была истина и интеллигентные формы дискуссии. Им нужен был очередной скандал, чтобы получить "эффект Моськи": мол, так сильна, что лает на слона, с тем, чтобы о них потом долго опять говорили в народе: "Дали, мол, по мозгам академикам!". С обстоятельным докладом выступил новый молодой зав. отделом науки обкома партии Головачев, который на основе огромного массива статистических данных показал, что "сухой закон" в дореволюционной России, на который ссылались дотовцы, был фикцией, ибо вся Россия тогда "дымилась" дымом от "варящегося" всюду самогона. Но никакого впечатления этот доклад не произвел на дотовцев, представитель которых в своем выступлении обрушился на ученых с упреками в том, что они приносят вред стране, находящейся под угрозой всеобщей алкоголизации.

Затем клуб межнаучных контактов в Доме ученых Академгородка провел заседание под председательством академика В. Казначеева. На этом заседании выступил молодой, с благородным обликом Христа Спасителя врач-нарколог, который пытался прочитать доклад "О влиянии алкоголя на организм человека". Он именно пытался, потому что его все время с неприличной бранью прерывали дотовцы. Даже Казначеев с его жестким характером и привычкой не деликатничать с оппонентами не мог поначалу обуздать их. Их брань началась уже с критики самого названия доклада, который, с их точки зрения, нужно было назвать не "О влиянии алкоголя…", а "О вреде алкоголя…". Но когда они поняли, что Казначеев так управляет залом, что хулиганствовать им не удастся, они поднялись со своих мест и с брезгливостью на лицах, громко топая, покинули зал Дома ученых.

А между тем дотовское движение ширилось по стране, обретя такой размах, какой не обретала ни одна кампания по реализации тех или иных мероприятий общественной жизни. Это движение было словно бодрящим кофе после тяжелого продолжительного застойного сна. И самое главное, воспитанному в поисках врага народу был снова назван враг, борьба с которым позволяла выплескивать нереализованную, но рвущуюся наружу энергию. После застойного молчания здесь каждый обретал свободу слова и возможность действий и даже творчества. Дотовцы сидели в библиотеках, рылись в архивах, копались в биографиях, выписывали "афоризмы" и отдельные высказывания, писали сами и переписывали (для распространения) лекции друг друга, устраивали митинги. Уровень общественного сознания был доведен до такого накала, что у Горбачева, по существу, не было выбора. Либо он должен был подписать известный пагубный антиалкогольный указ, либо в самом начале своей деятельности восстановить против себя значительную часть населения. Решение марксизмом основного вопроса философии о соотношении бытия и сознания все более "трещало по швам", поскольку именно общественное сознание сейчас со всей очевидностью определяло бытие… В народе появился скептицизм к концепции "ускорения". На это были и объективные причины, конечно, — реально никакого "ускорения" в улучшении жизни "на второй день" не обнаружилось. Но терпение тоже никто не хотел проявлять, потому что вредный, утопический "антиалкогольный" шабаш снизил авторитет Горбачева и подорвал к нему доверие. И это прежде всего начало проявляться в неприязни к его жене. То, что вначале в глазах общественности выглядело как плюс Горбачева, теперь стало оборачиваться минусом. Ранее народ восхищался единством первой четы страны. Теперь он зажегся традиционной ненавистью и завистью к благополучию, которое эта необычная для советской истории первая чета олицетворяла.

x x x