Презумпция виновности

Этот способ ловли, описанный две тысячи лет назад, я считал лучшим для следователя прокуратуры, а для работника уголовного розыска я его видел прямо-таки определяющим. Поймав пятерых, четверо из которых лишние, ты обязательно найдешь среди этого квартета одного-двух, кто расскажет тебе и о других происшествиях, основанных на противоречии государственного устройства страны с устремлениями не самых лучших ее представителей.

Так вот, о кофе и геноциде русской науки, которые вас так волнуют…

Желябин помялся, но промолчал – кофе его совершенно не волновал.

– Случилось как-то дело в Набережных Челнах. Слышали о таком городе, майор? Так вот, в один страшный день три года назад – как сейчас помню, была осень – в одном из НИИ умер весь отдел, занимавшийся исследованиями синтеза белка в условиях невесомости. Лично я считаю, что все подобные открытия случаются исключительно по пьяному делу. Вот, скажите мне, Кирилл Сергеевич, разве человек в трезвом уме и здравом сознании будет расщеплять ядра атомов, летать на Марс и выстраивать логические ряды в теории вероятности?

Ученые, Желябин, – это самая сложная категория граждан в расследованиях, будь они потерпевшими или подозреваемыми. Я всегда говорил и буду говорить, что наши законы не просто несовершенны, а совершенно не приспособлены под менталитет российских людей. Закон запрещает нам допрашивать нетрезвых граждан, однако он молчит, когда нам приходится иметь дело с учеными. А между тем это практически одно и то же.

Вот как раз по этому делу НИИ я допрашивал одного из свидетелей, тоже ученого, и тот, высказывая мысль о причастности к происшествию одного из коллег, сказал следующее: «То ли он два года назад выкрал из сейфа соли таллия, то ли у него выкрали. Точно не знаю, ясно одно – он замешан в краже».

«Замешанным» оказался руководитель НИИ, и у него два года назад действительно выкрали из сейфа несколько граммов нитрата таллия. Если захотите разобраться с тещей, Желябин, советую воспользоваться именно этой солью. Если человек не отдает концы, то превращается во вполне безобидное растение. Его даже поливать не нужно. – Кряжин вгляделся в светящуюся вывеску, которая медленно приближалась. – Он сам будет поливать, успевай только подгузники менять… Это гостиница, что ли, Кирилл?

– Да, – пробормотал майор. – Но у меня чудесная теща.

– А я не о вашей речь веду. Тещ вокруг много. И вы думаете, что нас здесь бесплатно примут?..

…Ты посмотри, принимают… Скажите честно, Желябин, – брали за ноздри управляющего? За соучастие в организации притона для азартных игр? За засилье в номерах проституток? За махинации с финансовой документацией?

– Брал, – сознался майор.

– Понятно, – продолжал Кряжин уже после душа, сидя с полотенцем на голове на своей кровати. Вид у него был усталый, однако довольный – его бригада только что поужинала («И директора ресторана брал…»), освежилась и готовилась ко сну. – Так вот, о геноциде русских ученых мозгов. Скажете, это ЦРУ подослало казачка, чтобы тот опоил всех «Амбассадором» с таллием вместо сливок? Увы, огорчитесь. Массовое убийство, после которого четверо образованных, занимающихся синтезом белка в космосе мужей преставились, а один с тех пор ездит в коляске, улыбается и говорит фальцетом, не видя, к кому обращается, совершил старший научный сотрудник отдела НИИ. Он, собственно, на кофе пригласил одного начальника, ибо только тот мешал его продвижению по служебной лестнице. Однако начальник пришел, как водится, не один, а привел весь коллектив. И привел тогда, когда старший научный сотрудник бегал за коньяком к кофе. А когда пришел, все пятеро уже наслаждались неповторимым ароматом «Амбассадора», разбавленного нитратом таллия. Но сам он стал пить чай, потому что кофе ему было нельзя – у него гипертензия. Правда, потом, на допросе, я, старый гипертоник, задал ему пару вопросов и понял, что в тот раз он чай пил не по причине высокого артериального давления. У него давления вообще нет. Он склонен с гипотензии. Знаете, что это Желябин? Это когда нужно пить кофе и жрать килограммами шоколад, чтобы не упасть в обморок от недостатка этого самого давления.

Вот так, Кирилл Сергеевич… Вот вам и геноцид русской науки. Поосторожней вы с ним, с геноцидом-то… А поначалу мне начальник Следственного управления все уши прожжужал – езжай, говорит, Иван Дмитриевич… Империалистические хищники нашу науку под корень…

Словом, выгонят меня с работы, Желябин, уйду в медбратья… А что? Уколы делаю… Рвоту – вызываю… У всех практически… Рот в рот подышать – раз плюнуть… Словом…

За последние четверо суток Кряжин и Сидельников спали два раза по четыре часа. Сейчас сотрудник МУРа спал уже полчаса. Кряжин заснул только что, забыв положить на тумбочку часы, снятые с левой руки. Желябин проворочался всю ночь, уснув лишь ближе к пяти часам утра. Но с кровати встал лишь однажды. Ровно в половине первого он вышел из номера, спустился вниз и позвонил по телефону жене.

– Когда будешь? – интересовалась та.