Презумпция виновности

За это его били, били хорошо, он еще два месяца кашлял кровью. Но ничего. Насколько ему известно от все тех же оперов, которые за пять лет его отсутствия в Холмске стали уже капитанами и операми старшими, все три убийства так и висят «темняками». Видать, охотников ходить в авторитетах на зонах нынче все меньше и меньше. А других способов превратить преступления «темные» в преступления перспективные для раскрытия местные сотрудники уголовного розыска пока не изыскали. Никто из холмчан не хочет ехать положенцем на зону – хоть убей.

Но тогда Сашке хоть говорили – возьми на себя убийство того-то, того-то и того-то, убитого там-то и во столько-то. Все конкретно, никакого тумана. А что происходит сейчас?

Нынче ищет милиция, ищет братва и, в чем сомневаться уже не приходится, – прокуратура. Причем ищут так старательно, словно именно Сашка является первопричиной того, что война на Кавказе не заканчивается, инфляция растет, а Россию не принимают в Евросоюз. На памяти Пикулина был один такой случай. Почти с таким же усердием искали холмского маньяка Айстахова. Ублюдок насиловал девочек, и его искала Генеральная прокуратура. Среди жертв оказалась дочка Паши Горемыки – холмского положенца, так братвы с фонарями в области было столько, что милиция уже не знала, что готовить в качестве ИВС, когда Айстахова найдут: то ли пустующий ангар на аэродроме, то ли бомбоубежище, оставшееся после войны.

Но тогда сработала именно прокуратура. Кащей рассказывал, что под Владимиром Айстахова словил какой-то «важняк» из прокуратуры, причем сделал это сам, без братвы и трех полков участковых инспекторов и оперов. Фамилии его Сашка, конечно, уже не помнит, много времени прошло, но в памяти та история осталась. Вот таких «красных» Пикулин уважал всегда.

А за что сейчас ищут его?

Сашка отказывается понимать. Сколько ни крутил в голове ту историю с подъехавшим до дома на Столетова пассажиром – не может догадаться, за что ему такая напасть.

Ну, взял клиента на «Полтиннике». Ну, поманежил его, пьяного, малость и повез на Столетова. Ну, обсчитал рублей на четыреста. Но кто сейчас не обсчитывает, спрашивается? Бабка на вокзале, и та старается семечек в карман насыпать чуть меньше, чем в стакане было!

Дальше что было? Дальше честный идиот по фамилии Пикулин понес мертвецу на квартиру чемоданчик, который тот оставил в машине.

Пришел. Что увидел? Клиент лежит мертвый, и чемоданчик ему как бы теперь и не нужен. Но Сашка ушел с кейсом не потому, что понял это, а по той причине, что страшно стало, и о кейсе он вспомнил, уже когда уходил огородами домой. Болтался в руке, как нарост.

Дома он кейс вскрыл – было бы странно, если бы после всего, что довелось увидеть, кейс остался невскрытым! – и что явилось предметом, который, как считал Пикулин, и послужил причиной убийства? Кирпич. Из таких строят дома, такие используют, за неимением мангала, дикари на природе, автолюбители подкладывают сей предмет под колеса, когда меняют покрышки, а отмороженные наркоманы применяют при отборе имущества у граждан.

Можно, конечно, предположить, что ценность заключалась не в содержимом, а содержащем. Замки, быть может, платиновые? Черта с два. Пикулин их ломал, поэтому может точно сказать, что замочки из стали, причем из легированной. Платина при ударе зубила не дает искр. Да и вообще, дались эти замки…

В обшивке что-то было? А что там могло быть? Подлинники документов о разделе водного пространства на востоке с подписями Шеварнадзе? Мол, выкрасть, сжечь их, и нет больше повода для входа наших рыболовецких флотилий в чужие воды?

Но как-то слабо верится в то, что инициаторы кражи доверили везти документы фраеру, который по дороге напился, как дворник, да еще и в Холмск. То, что Элиста – столица шахмат, к этому до сих пор как-то трудно привыкнуть, но вот чтобы документы стратегического значения везли в Холмск… Где из памятников лишь один, да и тот защитникам Севастополя…

Тогда что, черт побери?! Наркотики? Разбавили героин, пропитали картон створок кейса и так везли? Сашка слышал – так один вез через Шереметьевскую таможню какую-то дурь, каковой американские власти своих воинов во Вьетнаме пичкали. Засадишь под кожу – усталости как не бывало, глаза блестят, зрачки во весь экран – цвета глаз не видно, на душе как-то спокойно становится, и пуля сама врага искать начинает. Потом, правда, небольшие проблемы начинаются. Лет пять спустя. То кто-то из бывших «морских котиков» прямо посреди Пятой авеню узкоглазого поймает и задушит, а узкоглазый потом японцем оказывается, брокером, на биржу шел, углем торговать, то другой в Чайнатауне в засаде сутками сидит, сигнала от командования ждет. Словом, смешная, говорят, дурь была.

Но сколько героина или другой дури можно растворить в кейсе – сто граммов? И это подняло на ноги все светлые и темные силы города, области и столицы? Ерунда, а не версия. Такая же дурь…

Купола начали сереть, а нужная версия все не приходила.