Презумпция виновности. Часть 1. Надежды не тая. Россия. Наши дни. III

– Фамилия, имя, отчество, год рождения, статья, суд, из которого привезли, – громко прокричал майор, глядя на Григория.

– Тополев Григорий Викторович, двадцать шестого февраля 1974 года, Таганский районный суд, —улыбаясь, негромко отрапортовал новый заключенный.

– Какого ты цвета? – продолжал опрос сотрудник СИЗО.

– Что? В каком смысле? – совсем не понимая вопрос, переспросил Тополев.

– Ну, черный, красный или, может, другой цвет? Тут разные бывают! Короче, тебе в общую камеру можно?

– А! Да, конечно, можно! – по-прежнему не понимая сути вопроса, на автомате ответил Гриша.

– Ты ранее не судимый, что ли?

– Да. Я в первый раз.

– О как! Ну, тогда вэлкам17, как говорит наш начальник!

После этого конвой подвел Григория к решетке, отделяющей тюремное пространство от свободного мира. Громко лязгнули замки, и Бутырка поглотила свою новую жертву.

Внутреннее помещение первого этажа называлась сборкой. Здесь по обе стороны располагались камеры разного размера и наполняемости. Широкий сводчатый коридор с высокими-превысокими потолками был наполнен светом от ламп и прохладой. Стены до середины выкрашены в серо-зеленый цвет, верхняя часть и потолок побелены. На полу старинная, еще советская плитка маленькими квадратиками непонятного грязно-рыжего цвета. Григория провели сквозь приемное отделение, и, повернув направо, он оказался в темном узком коридоре. Справа по ходу движения выводной сотрудник отворил дверь камеры и завел Гришу внутрь, где уже ожидали несколько человек. Это было длинное узкое помещение с огромным окном в конце. На окне – три ряда решеток. Вдоль них были протянуты круглые прутья толщиной с палец, а поперек – толстые пластины с отверстиями, через которые проходят эти прутья. Изящное и крепкое изделие, вызывающее уважение и страх и полностью отбивающее желание сбежать или даже просто попытаться их перерезать. Комната была изрядно загажена, стены – исписаны и изрисованы шариковой ручкой и карандашом. Здесь можно было встретить весь преступный фольклор: от обнаженных девок до блатных стихов, от грязных ругательств до приветов из других централов. Дальняк слева от входа, хоть и был современным – установлен когда-то белый унитаз), но очень грязным, вызывающим брезгливость и отвращение. Четырехметровые, если не больше, потолки были пошарпаны, и старая штукатурка свисала словно сталактиты в пещере. Лампы дневного света скрыты за решетчатыми колпаками от вандализма и ради безопасности.

– Здорово, пацаны! Меня зовут Григорий.

– Привет, Григорий! – поздоровался один из сокамерников славянской внешности. —Заходи, присаживайся. Какая у тебя беда?

– 159 часть четвертая, – наученный горьким опытом, молниеносно ответил Тополев. – Давайте знакомиться! Вы тут за что оказались?

– У меня тоже 159, только часть, наверное, третья будет… Хотя лучше вторая, – продолжил разговор славянин. – Меня зовут Дима. По телефону людей разводил на бабло. Мой подельник пошел забирать деньги у бабки, и его приняли менты, помутузили слегка, он меня и сдал. Сейчас пытаются еще несколько эпизодов накрутить, но мы пока держимся.

– А что значит «по телефону разводил»?

– Да ничего сложного! Ты слышал, наверняка, мол, «ваш сын попал в аварию или сбил кого-нибудь, и срочно надо сто тысяч рублей, чтобы закрыть эту проблему». Женщины ведутся на это только так! С мужиками, конечно, потруднее, но тоже есть свои подходы.

– Ну то есть ты здесь за дело сидишь? – спросил Гриша в лоб.

– Я? Конечно, за дело! Но мусорам мы об этом рассказывать не будем, – весело ответил Димон и заржал.

К компании мошенников присоединились остальные двое ожидавших своей судьбы.

– Я из Казани, зовут Геной. Был в розыске почти три года за поножовщину. А сегодня в Москве меня арестовали при проверке документов. Была уличная драка рядом с клубом, вот я ножом одного и пырнул. Хорошо, что жив остался!

– Ты – или он? – спросил с ухмылкой Тополев. – Хорошо, что жив остался ты или он? – повторил свой вопрос Григорий, увидев, что собеседник не понимает, чего от него хотят.

– Я, конечно! – уверенно ответил Геннадий. – Только побегать пришлось три года… Если бы не скрывался, давно бы уже отсидел и вышел.

– А меня зовут Магомед Топлеев. Я ингуш.

– Вот, значит, вместо кого меня хотели на суд отвезти с Петровки 38! – радостно произнес Григорий и крепко пожал Магомеду руку, рассказав о случившейся с ним в ИВС истории. – Представляешь, как мир тесен? Вот теперь мы с тобой в одной камере. А тебя за что арестовали?