Презумпция виновности. Часть 2. Свой среди чужих, чужой среди своих. Россия. Наши дни III

– А у тебя что, нет, что ли? – удивленно переспросил Николай.

– Мне сразу такую сумму родственники не дадут – они просто испугаются, что у меня тут вымогают деньги, и вообще перестанут спонсировать. Я, конечно, попытаюсь пообщаться с друзьями и знакомыми и попрошу у них в долг, но и ты тоже подумай, где взять. К примеру, я сто тысяч положу – и ты такую же сумму тоже.

– Я подумаю, – с хитрой улыбкой ответил Косенко и лег обратно на кровать. – Давай-ка телефон! Я Ирине позвоню. Дам задание про Альфу и паспорт. Нужно же с чего-то начинать, правильно?

– Я вот тут подумал… Может быть, у блатных денег попросить в долг под проценты? Только если просить, то минимум пол-лимона, – вышел с предложением Гриша.

– Выкинь этот бред из башки и больше даже не думай об этом! – очень серьезно, с металлом в голосе произнес Коля.

– Что, не дадут? – переспросил Тополев.

– Еще как дадут! И даже сами просить будут, чтобы ты сумму займа увеличил. У них тут только от игры миллионов шесть-восемь в месяц прилетает на общак. Это при том, что они только двадцать процентов от выигрыша требуют с победившего. А еще приходы от барыг, добровольные поступления от мужиков на общак и отжатые у лохов бабосы… Лимонов десять в месяц точно поступает, так что твоя половинка им даже не интересна будет.

– Так в чем тогда проблема?

– А проблема в том, что если, не дай Бог, с тобой или с этими деньгами что-то случится, мало никому не покажется: ни мне, ни тебе, ни нашим с тобой близким на свободе. Они свое всегда заберут, чего бы им это ни стоило. А тебя просто прирежут… Так что забудь навсегда!

Коля забрал смартфон и набрал гражданской жене. Поворковав пару минут, он дал ей четкие инструкции, и уже через пятнадцать минут Григорий открывал брокерский счет, имея в мессенджере фотографии нужных страниц ее паспорта и остальные персональные данные.

Из многочисленных рассказов Космоса и обиженного Сережи, а также из разговоров соотрядников у Григория в голове сложилась четкая структура ИК-3, причем как административной ее части, так и контингентной. Самым главным, естественно, был начальник колонии – Шеин Алексей Валерьевич, или, как его называли сидельцы, Хозяйка. У него было четыре заместителя. Первый – с аллегоричной аббревиатурой вместо клички, явно намекающей на поборы и взятки: зам по БОР, или заместитель по безопасности и оперативной работе, – Карташов Александр Николаевич. Ему подчинялись оперативная часть и отдел безопасности. Второй – заместитель по воспитательной работе, или, как это звучало по старинке, «замполит», по фамилии Пузин Юрий Владимирович, которая его полностью характеризовала и описывала: у него, единственного из всех старших офицеров, было большое брюхо, на котором еле застегивались молния и пуговицы кителя. Все отрядники зоны были в его полном подчинении, также он курировал клуб и культурно-массовую работу. Третьим был заместитель по производству – Бойко Владимир Евгеньевич, и тоже с говорящей фамилией. Под ним была промка, все заказы и вся реализация готовой продукции. Наконец, четвертым заместителем по тылу был Баранов Александр Александрович, отвечающий за снабжение колонии, в том числе продовольствие и одежду. Эти пять человек пилили между собой бюджет и всю доходную часть. Без их согласия ни одно решение в исправительной колонии не принималось.

Основной структурой, контролирующей порядок в ИК и одновременно выполняющей репрессивную функцию, была дежурная смена с ДПНК – дежурным помощником начальника колонии. Они заступали на работу по очереди: дежурили с утренней проверки до вечерней, а затем, через несколько дней, – с вечерней до утренней. ДПНК было четверо. Патрон – высокий, худой, с лицом кабацкого забулдыги. По фамилии его никто не называл, даже сами сотрудники. Это прозвище он заслужил на тренировочном полигоне, когда по пути к стрельбищу растерял все патроны для автомата, кроме одного. Кравинец – самый взрослый и самый опытный из всех четверых. Пользовался большим авторитетом: с одной стороны, за счет своей безжалостности и любви к рукоприкладству, с другой – за тяготение к справедливости и анархизму. Но при этом не признавал никаких авторитетов. Еще один персонаж – Алеся, – молодой и довольно симпатичный парень – был так прозван контингентом за безумную любовь к своей жене. Он был самым спокойным и уравновешенным из этой четверки. Надо было очень постараться, чтобы в его дежурство получить выговор или замечание. И, наконец, Кавалерист – невысокий кряжистый мужичонка с короткими соломенными волосами, круглым лицом и круглыми короткими ногами. Он практически катился по дорожкам зоны. Характер у него был вздорный и взрывной, но за счет молодости пока еще сдержанный.