При блеске дня

— Есть, — сказал я. — Но Элизабет не пьет, я не хочу, а Георг и так уже набрался.

— Это было перед ужином, — мрачно уточнил Адонай. — А сейчас я бы выпил еще. И потом я заметил несколько интересных персонажей: они куда правдоподобнее, чем наши характерные актеры, которые не знают разницы между театром и кино. В итоге у них получается ужасная фальшь. Это проклятие британского кино: атмосфера театра, которая просачивается в картину вместе с второстепенными персонажами. Голливуду тут повезло, приличных театров-то у них нет. Верно, мисс Эрл?

Мы благополучно проговорили об этом до конца ужина. Я почти все время молчал, хотя Лиз несколько раз обращалась ко мне с вопросами. Я снова чувствовал себя так, словно очутился в пустыне среди высохших скелетов: мне было тошно и муторно. Жизнь казалась пустой, как и фильмы, которые они обсуждали. Я смотрел на Элизабет взглядом древнего кладбищенского привидения, увидевшего невесту. С какой стати она так светится? Может, дело в том, что она еще молода и регулярно получает необходимую дозу витаминов? (Или даже больше, чем необходимую?) Мне было куда лучше, пока эти люди не ворвались в мою тихую жизнь: я спокойно работал, а в свободное время заново проживал свое прошлое. Эта мысль мне не понравилась. Все-таки я искренне люблю Элизабет, а она так радуется нашей встрече… Тем не менее факт остается фактом, как бы меня это ни злило: сегодня на обрыве, вернувшись в Браддерсфорд к Элингтонам, я был полон жизни, а теперь превратился в старую перечницу.

Все двинулись к бару, и мы с Лиз ненадолго остались вдвоем.

— Что случилось, Грег? — тихо спросила она.

— Да ничего, правда! Просто чувствую себя стариком. Усталость, наверное. Или весна. В юности меня пичкали всяким романтическим бредом об этой поре. Теперь всем плевать — и в этом, полагаю, наша беда.

— Я приехала ненадолго.

— Я тоже, Лиз. Я нигде надолго не задерживаюсь.

В противоположном углу бара трио играло подборку из «Тоски».

— Кстати, тебе стоит познакомиться с музыкантами — не сегодня, а когда будет потише. Пианист — чех, брат коротышки Зенека, помощника режиссера из «Парамаунта». А девушки учатся в Королевском колледже и очень милы, особенно скрипачка Сьюзен. Я порой высмеиваю музыку, которую им приходится играть, и тогда они выдают какой-нибудь шедевр: приятный для меня и полезный для них. Тебе они понравятся, Лиз… Ну, началось.

К нам шел Джейк Вест, излучающий профессиональное добродушие: он вел первых счастливчиков, удостоившихся быть представленными королеве серебряного экрана. Сперва Лиз познакомили с человеком по фамилии Хорнкасл — очень похожим на самого Джейка, только более смуглым, лощеным и родом скорее из делового района, нежели с Флит-стрит. Затем ей представили мрачную и носатую чету Линсингов — из тех богачей, что подвергают себя добровольной изоляции и, кажется, без конца приезжают и уезжают на колоссальных зловещих «роллс-ройсах». Наконец, пришел черед лорда и леди Харндин — моих давних друзей (как они сами тут же заявили), Малькольма и Элеоноры Никси.

Спустя несколько минут Джейк уже вел увлеченную пьяную беседу с Хорнкаслом, а Адонай злобно и быстро говорил о чем-то с Линсингами, которые с ужасом глазели на белолицего маленького беса. Я же стоял рядом и наблюдал за Никси: муж и жена усмехались, подмигивали и вежливо гримасничали, как свойственно всем пожилым людям такого типа, когда их вытаскивают из привычной среды и окунают в тепло и калифорнийское сияние Элизабет, ее мировой славы и контрактов на двести тысяч долларов.