При блеске дня

Браддерсфорд, ждавший меня за стенами особняка, тоже не поверил Дороти: даже уличные фонари, казалось, говорили, что я провел вечер в компании чудаков. Но часть моей души — та, что с опаской вглядывалась в темные углы, ожидая, что в любую минуту луч света выхватит из мрака создание из ночного кошмара, — вовсе не была так уверена. «Да ведь она чокнутая!» — говорил я этой части своей души. «Я тоже», — шептала в ответ она.

На следующий же вечер, это я четко помню, я отправился в гости к Элингтонам, хотя и не знал, кто из них будет дома. Погода была скверная, с порывистым ветром и моросящим дождем. Но мне было необходимо с кем-нибудь поговорить и желательно с кем-нибудь из Элингтонов. Дверь открыла Джоан. Она сказала, что внизу сейчас только она и маленький Дэвид. У Евы разболелась голова, и она легла спать; Бриджит где-то репетирует; мистер и миссис Элингтон наверху собирают вещи — утром мистер Элингтон отправляется в командировку на материк. (Оливер, понятное дело, был в Кембридже.) Мы вошли в длинную гостиную, и Дэвид на четыре секунды оторвался от книги, чтобы спокойно и четко со мной поздороваться. Мы сели, однако Джоан явно не сиделось.

— Как там на улице? — спросила она.

— Темно, ветрено и мокро, — ответил я.

Она вскочила.

— Давай прогуляемся. Умираю, как хочу подышать воздухом. Пойдем, у тебя хороший плащ, у меня тоже.

Спустя тридцать с лишним лет я по-прежнему вижу, как мы собирались на прогулку: Джоан застегнула плащ и надела твидовую шляпу с мягкими обвислыми полями, которая придала ее красивому бледному лицу этакую разнузданную притягательность; мутные желтые пятна уличных фонарей; мерцание влажных листьев лавра и бирючины; рокот далеких трамваев, ползущих по дорогам подобно золотым жукам. Я вновь ощущал руку Джоан на своей руке, когда мы, борясь с непогодой, сворачивали за углы, и щеки мне жег ледяной ветер с черных гор.

— Ты бы лучше гулял с Бриджит или Евой! — прокричала Джоан с напускным весельем, что было совершенно на нее не похоже. — Только не забывай, из всех Элингтонов мне одной по-настоящему есть до тебя дело, Грегори.

— Конечно, — ответил я, чувствуя, что она говорит правду — хоть и не всерьез. — Я пришел, потому что очень хотел поговорить с кем-нибудь из вас, и теперь понимаю, что лучшего собеседника и пожелать было нельзя!

— Между прочим, ты прав, — уже почти всерьез произнесла Джоан. — Я тоже давно хочу с тобой поговорить. — На нас вновь набросился ледяной ветер. — Давай найдем какое-нибудь тихое место!

— Куда пойдем? — проорал я.

— В лес Уэбли? — предложила она. Ей опять пришлось кричать, потому что вся улица воинственно грохотала под порывами ветра.

— Быстрей!

Взявшись за руки, мы двинулись дальше наперекор буре.

Когда мы свернули к лесу, ветер немного утих, зато редкие крупные капли воды, которые он то и дело швырял в нас, сменились настоящим дождем.

— Это уж слишком, — сказала Джоан. — Если не найдем укрытия, придется возвращаться! От деревьев в это время года никакого проку.

— Чуть дальше близ дороги стоит полуразрушенная хижина, — вспомнил я. — Если там никого нет, сможем укрыться и поговорить. Бежим!

Я взял ее за руку, и сквозь дождь мы помчались к темной лощине впереди. Там мы сошли с дороги и уже через минуту нашли укрытие, о котором я говорил. Оно было свободно. Вокруг нас капала черная ночь, а мы стояли рядышком, прислонившись к листу гофрированного железа, и радостно отдувались. Через пару минут я закурил и в свете спички успел заметить ласковый блеск серых глаз Джоан. Дождь барабанил по крыше и плевался, но нам было уютно в этом крошечном убежище: нас грело новообретенное чувство близости и предвкушения тайн.

— Грегори, — начала Джоан, как только я раскурил трубку и мог больше не отвлекаться, — помнишь, ты обещал рассказывать мне о делах в конторе? Когда я сказала, что очень волнуюсь за отца? Ты обещал, так ведь? Ну вот, сейчас я волнуюсь за папу еще больше, а ты ничего не рассказываешь. Нет, погоди, дай договорю. Я слышала, как он сказал маме, что не хочет опять срываться в Германию, но выбора у него нет. Что происходит? И кто такой этот Никси — ах да, и еще Харфнер, только другой Харфнер — прежний-то был замечательный старичок. Что там творится?

— Ладно, сейчас расскажу. Я знаю, что обещал, и уже очень давно хочу с тобой поговорить.

— Так что же ты не приходил? Да, наедине мы остаемся нечасто, но это легко можно было устроить. Так нельзя, Грегори!

— Прости, Джоан, в конторе столько разного происходило в последние дни… у меня было чувство, что надо еще немного подождать и тогда уж рассказать про все сразу. Во-первых, Никси…

— Какой же он мерзкий! — перебила меня Джоан. — Никому из нас он не нравится. Надеюсь, тебе тоже? — Она пихнула меня в бок, словно бы наших голосов в такой темноте было недостаточно. — Ну же, отвечай. А потом расскажи о нем все, что знаешь.