При блеске дня

В следующий миг толстяк и девушки умолкли, чтобы промочить горло, и во внезапной тишине раздался звонкий девичий смех. То была Элеонора Никси, я сразу узнал ее голос, но сам смех очень меня удивил: слишком веселый, искренний и самозабвенный для этой женщины и этой вечеринки. Она стояла в дверях и беседовала с новым гостем — Беном Керри, который тоже смеялся. Интересно, кто так удачно пошутил? Не сразу до меня дошло, что никто не шутил, просто они чему-то рады — возможно, рады видеть друг друга. Не попрощавшись с Никси (тот о чем-то болтал с Харфнером и двумя девушками), я пошел к выходу.

— Добрый вечер, Керри!

Он удивился встрече не меньше моего. И по-моему, немного смутился.

— Привет, Доусон! Не ожидал тебя тут увидеть.

Я напомнил ему, что работаю вместе с Никси. А потом как можно более непринужденно спросил:

— Давно не был у Элингтонов?

— Давненько. Они ведь все разъехались на лето. Ева точно уезжала. А ты смог куда-нибудь выбраться? — Не дождавшись моего ответа, он затараторил: — Кстати, видел на днях твой последний очерк — по-моему, это лучшее из того, что ты пока написал. — Керри повернулся к миссис Никси, которая подошла к нам с двумя стаканами виски в руках. — Знаете, Грегори Доусон пишет для нас очень неплохие штучки. Советую вам следить за его работой. Если, конечно, вы любите читать… Но вы не любите.

— Люблю, — ответила Элеонора. — Читаю запоем!

Они оба рассмеялись: чуть тише, чем первый раз, однако так же искренне и самозабвенно. Смеясь, они смотрели друг на друга. Оба были обворожительны: Керри моложе на несколько лет, рослый, румяный, со слабинкой внутри, но могучий и крепкий снаружи; Элеонора Никси — жизнерадостная, сухощавая и грациозная, похожая на огненное колесо с цветными искрами по краям и дымящейся серединой. Что-то было неладно, разбалансированно в этой двоице, да и не следовало им так друг на друга смотреть. Я попрощался, но они как будто не услышали.

Спустя столько лет нелегко расставить во времени самые яркие события той поры. Возможно, целые недели канули в забвение, навек растворились в дыму и дожде той осени. Когда я пришел в гости к Джоку Барнистону и его сестре? Сразу после вечеринки у Никси? Не помню. Зато на мерцающей сцене моей памяти теперь возникла и полностью ее заняла чудовищная женщина, которая появилась в моей жизни лишь однажды, но запомнилась навсегда: сестра Джока Барнистона. В ту пору мы с Джоком виделись один-два раза в неделю, даже если не договаривались о встрече, и вскоре после воскресного приема у Никси Джок меня удивил (и удивил бы любого своего знакомого), как ни в чем не бывало пригласив меня поужинать с ним и его сестрой. Ее будто бы заинтересовал один мой очерк, вот она и попросила меня привести, чего на моей памяти не случалось еще ни разу. Ни Элингтоны, ни прочие его друзья не были знакомы с сестрой Джока. Все знали, что она немного не в себе, заботится о Джоке и ведет хозяйство, а он вынужден заботиться о ней, оттого и никогда не уезжает из города надолго. Из дома она не выходила — по крайней мере никто об этом не знал. Джок не распространялся о сестре. (Впрочем, он всегда шел своей дорогой, сочувствуя и помогая каждому, но неизменно оставаясь в стороне: создание с другой планеты, более древней и мудрой, чем наша.) И вдруг он пригласил меня познакомиться с этой таинственной особой. Я был поражен, польщен и сгорал от любопытства.

Они жили в мрачном особнячке на площади, что располагалась слишком близко к центру растущего города, и оттого этот район постепенно лишился респектабельности: мелкие фабриканты и торговцы соседствовали здесь с дешевыми зубными врачами, мастерами по изготовлению корсетов и гастролирующими актерами. Коридор и комнаты на первом этаже тонули в полумраке и были набиты громоздкой мебелью: огромные буфеты и массивные книжные шкафы так и норовили тебя раздавить. Я сразу решил, что Джок тут ни при чем: это его сестра, заставшая лучшие времена, не желала расставаться с фамильным богатством. Она вышла к нам не сразу, и я подумал, что она на кухне помогает готовить ужин. Однако позже я понял, что ошибался: ее невозможно было вообразить ни на одной кухне.

— Дороти, — сказал Джок, спокойный и веселый, как всегда, — познакомься, это Грегори Доусон. Помнишь, тебе понравилась его статья в «Ивнинг экспресс»?

— Конечно. — Она взяла мою протянутую руку и минуту-другую держала ее, буравя меня взглядом. — Одно или два предложения в вашем очерке меня заинтересовали… да, они мне очень понравились… весьма. — Все это она проговорила без улыбки, низким рокочущим голосом, похожим на пение далекой виолончели, глядя на меня странными темно-фиолетовыми глазами.