При дворе императрицы Елизаветы Петровны

Великий князь шёл в форме своего кирасирского полка; он улыбался и казался весёлым, но, кто ближе знал его, мог заметить, что его губы от волнения нервно подёргивались, а в глазах пробегали злые огоньки. Великая княгиня была в платье из белого шёлка и кружев, выделяясь благородной простотой среди этой пёстрой, блестящей толпы. Она казалась красивее, чем обыкновенно. Затем следовал придворный штат: Лев Нарышкин — весело смеясь, Салтыков — печальный и мечтательный, Ядвига Бирон — с скромно опущенным взором рядом с графиней Елизаветой Воронцовой, демонически сверкающий взгляд которой притягивал к её своеобразному некрасивому смугловатому лицу.

Брокдорф вошёл в зал последним в великокняжеской свите. Он намеренно держался на некотором расстоянии, и по его бегающему взгляду видно было, что он следит за произведённым им впечатлением. Действительно, эфес его шпаги был украшен бриллиантами чистейшей воды, такие же бриллианты сверкали на пряжках его башмаков. Очевидно, он не терял времени, заменив, при помощи щедрого дара Шувалова, прекрасными бриллиантами прежние топазы и аметисты, которые, в свою очередь, пришли на место богемского хрусталя. Высоко поднятая голова и вызывающий вид, с которым Брокдорф опирался на бриллиантовый эфес шпаги, к сожалению, не были замечены, но всё же его лицо выражало полное удовлетворение. У входа к нему присоединился Ревентлов, и они вместе примкнули к придворным, окружавшим великокняжескую чету.

Иван Иванович Шувалов, весь сияя драгоценными камнями и держа в руке жезл с царской короной, уверенным шагом выступил навстречу их высочествам и приветствовал их церемонным поклоном. И пока он обменивался несколькими любезными словами с великой княгиней, его взгляд беспокойно искал Брокдорфа, которого в обычное время он даже не замечал. В ответ на молчаливый вопрос обер-камергера тот низко поклонился, уверенная улыбка скользнула по его широкому лицу, и в маленьких, острых глазках мелькнула злорадная улыбка, когда он бросил быстрый, коварный взгляд на Ревентлова.

Великокняжеская чета принимала приветствия придворных: Пётр Фёдорович — с преувеличенной, возбуждённой весёлостью, а Екатерина Алексеевна — с обычной ей приветливой скромной сдержанностью, Шувалов удалился, чтобы известить государыню, что весь двор уже в сборе. Через несколько минут послышались короткие, глухие удары его жезла, свидетельствующие о том, что императрица появилась в парадных залах.

При этих звуках сановники устремились блестящим роем к дверям. О великом князе забыли — публика, сидевшая в зрительном зале, повставала с мест и повернулась к нему спиною, обращая свои взоры ко входу, откуда должна была появиться императрица.

Лицо Петра Фёдоровича побагровело от гнева, но Екатерина Алексеевна, спокойно улыбаясь, взяла его под руку и по широкому среднему проходу направилась навстречу государыне. У входа в зал они приветствовали её величество — пажи расступились, а Иван Иванович Шувалов отошёл на шаг, за императрицу.

Елизавета Петровна была в костюме из ярко-красного бархата с воротником и отделкой из горностая. Украшением служили рубины, бриллианты и ордена. За нею следовали граф Разумовский, Пётр и Александр Шуваловы, государственный канцлер граф Бестужев-Рюмин и вице-канцлер граф Михаил Воронцов, а также статс-дамы.

Императрица была в весёлом и милостивом расположении. Она сердечно приветствовала великокняжескую чету, обняла Екатерину Алексеевну и, когда та склонилась к её руке, поцеловала в лоб, сказав несколько любезных слов по поводу её туалета. Затем её взгляд скользнул по лицам свиты великого князя и с заметным оживлением остановился на Ревентлове, который держался поодаль, угрюмо потупясь.

— Я слышала, — сказала Елизавета Петровна великой княгине, — что вы с большим усердием принимали участие в приготовлениях к спектаклю, которым Иван Иванович Шувалов пожелал обрадовать меня; я очень ценю всякое проявление внимания, а в этом случае особенно, так как вы, иностранка, проявили столько интереса к русскому театру.

   — Ваше величество, моему сердцу ничто не чуждо в этой стране, куда я милостиво призвана вашей волей, — ответила Екатерина. — Здесь моя вторая родина, и я считаю своей обязанностью принимать участие в том, что может рассеять и доставить вам удовольствие.