Читаем При дворе императрицы Елизаветы Петровны полностью

Эта сцена, во время которой на репетиции происходил роковой разговор между Иваном Шуваловым и Анной Евреиновой, была воспроизведена так живо, с таким пылом, что в зале воцарилась гробовая тишина и слышалось только дыхание. Императрица откинулась в кресле и, задумавшись, внимательно следила за юным кадетом, который красивыми, возвышенными словами говорил о своей любви, и, даже когда сцена закончилась, всё ещё продолжала так же задумчиво сидеть, никто без её почина не решался аплодировать, только лёгкий шёпот одобрения пронёсся по залу.

Пётр Фёдорович тихо прошептал Ядвиге Бирон:

   — Вот видите, как они там счастливы; хорошо было бы, если бы и мы могли так играть, но не на глазах у всех.

   — А разве вы, мой милостивый повелитель, не выше Хорева, — ответила Бирон так же тихо, едва шевеля губами, — и разве я не такая же пленница, дочь человека, низвергнутого судьбою, подобно отцу Оснельды? Однако не только вы, мой всемилостивейший государь, желали бы превратить эту игру в действительность; великая княгиня тоже...

Пётр Фёдорович быстро повернулся в сторону супруги.

Екатерина Алексеевна так же, как и императрица, откинулась, Салтыков положил руку на спинку её кресла, и она оперлась на неё своим сверкающим белизною плечом. Салтыков слегка наклонился и шептал ей что-то на ухо, касаясь своим горячим дыханием щеки; и огонь его речей, казалось, отражался в глазах великой княгини. Подобную же сцену Пётр Фёдорович наблюдал на репетиции, выглядывая из-за кулис, но на этот раз взор Салтыкова был более пылким, а Екатерина Алексеевна — более томной.

   — О, женщина! — вырвалось у Петра Фёдоровича с громким шипением, так что императрица от удивления оглянулась, а Екатерина Алексеевна, быстро взглянув на него, потупилась.

   — Великолепно, великолепно! — воскликнул великий князь в бешенстве. — Эта дама неподражаемо умеет изображать на своём лице чувство любви; для сцены это хорошо, но пусть муж её остерегается принять игру за правду.

Императрица едва ли поняла значение его слов и истолковала их как одобрение талантливого исполнения актрисы.

   — Действительно, прекрасно, — сказала она, — эту сцену нельзя было бы лучше провести.

Она похлопала в ладоши и тем дала знак к новому взрыву аплодисментов и крикам одобрения со всех концов зала.

Великая княгиня поняла смысл слов супруга, она побледнела, но при этом спокойно улыбнулась и стала тоже аплодировать.

Представление продолжалось своим чередом. Впервые перед представителями лучших родов Российской империи изящные и благородные мысли высказывались на звучном российском наречии, которое до сих пор считалось пригодным только для безыскусственной поэзии народных песен. Немало дивило присутствующих и то, что это создание русского гения, Хотя и заимствовало форму у произведений Корнеля и Расина, было самобытно.

Содержанием трагедии служило старое предание из времён седой русской старины. Желая завоевать Киев, Завлох подступает к нему с громадным войском. Видя неминуемую опасность и желая отклонить её, Кий решает выдать пленную Оснельду её отцу Завлоху. В сердце девушки возгорается трагическая борьба между обязанностями дочери и любовью к Хореву. Последнее чувство одерживает верх: Осиельда отказывается вернуться к отцу, и Хорев выступает с дружиной на защиту Киева и власти брата против войска Завлоха. В то время как он сражается на бранном поле с врагом, Сталверх, ищущий его погибели, чтобы самому завладеть Киевом, вселяет в сердце Кия подозрение, заставляя последнего думать, что Хорев предаёт его смертельному врагу из любви к Оснельде. Это подозрение как бы подтверждается тем, что Хорев посылает одного из пленных воинов Завлоха с письмом к Оснельде. Кий приказывает бросить в темницу пленницу и решает отравить её. Вдруг появляется Велькар, оруженосец Хорева, с мечом Завлоха, которого Хореву удалось тем временем победить и взять в плен. Кий убеждается в невиновности брата и хочет освободить Оснельду, чтобы соединить любящие сердца. Но она уже успела принять яд, данный ей сторожем по приказанию князя, и Кий находит её труп. В то время как он в остолбенении стоит у жертвы его необдуманной поспешности, появляется радостный и гордый победою Хорев, чтобы привести пленного Завлоха перед очи брата. Сталверх видит, что все его лживые хитросплетения открыты, и, желая избежать заслуженного наказания, бросается в воду. Но и Хорев тоже закалывается кинжалом перед трупом возлюбленной.

Императрица с напряжённым вниманием следила за развитием спектакля, богатого захватывающими драматическими эффектами; в коротких антрактах она обменивалась несколькими словами с великим князем и его супругой и каждый раз торопливо давала знак, чтобы снова поскорее поднимался занавес.

Перейти на страницу:

Все книги серии Государи Руси Великой

Похожие книги

Живая вещь
Живая вещь

«Живая вещь» — это второй роман «Квартета Фредерики», считающегося, пожалуй, главным произведением кавалерственной дамы ордена Британской империи Антонии Сьюзен Байетт. Тетралогия писалась в течение четверти века, и сюжет ее также имеет четвертьвековой охват, причем первые два романа вышли еще до удостоенного Букеровской премии международного бестселлера «Обладать», а третий и четвертый — после. Итак, Фредерика Поттер начинает учиться в Кембридже, неистово жадная до знаний, до самостоятельной, взрослой жизни, до любви, — ровно в тот момент истории, когда традиционно изолированная Британия получает массированную прививку европейской культуры и начинает необратимо меняться. Пока ее старшая сестра Стефани жертвует учебой и научной карьерой ради семьи, а младший брат Маркус оправляется от нервного срыва, Фредерика, в противовес Моне и Малларме, настаивавшим на «счастье постепенного угадывания предмета», предпочитает называть вещи своими именами. И ни Фредерика, ни Стефани, ни Маркус не догадываются, какая в будущем их всех ждет трагедия…Впервые на русском!

Антония Сьюзен Байетт

Историческая проза / Историческая литература / Документальное
Жестокий век
Жестокий век

Библиотека проекта «История Российского Государства» – это рекомендованные Борисом Акуниным лучшие памятники мировой литературы, в которых отражена биография нашей страны, от самых ее истоков.Исторический роман «Жестокий век» – это красочное полотно жизни монголов в конце ХII – начале XIII века. Молниеносные степные переходы, дымы кочевий, необузданная вольная жизнь, где неразлучны смертельная опасность и удача… Войско гениального полководца и чудовища Чингисхана, подобно огнедышащей вулканической лаве, сметало на своем пути все живое: истребляло племена и народы, превращало в пепел цветущие цивилизации. Желание Чингисхана, вершителя этого жесточайшего абсурда, стать единственным правителем Вселенной, толкало его к новым и новым кровавым завоевательным походам…

Исай Калистратович Калашников

Проза / Историческая проза / Советская классическая проза