При дворе последнего императора

Несколько человек, намеченных Витте, также отказались подобно Самарину и Таганцеву. Некоторые это делали по принципиальным соображениям, другие, зная одинокость С. Ю. при дворе и в высших бюрократических кругах, не хотели связывать с ним своей карьеры. К тому же, как я уже несколько раз упоминал, в это время было чрезвычайно мало людей, достойных назначения на ответственные посты. Все это вместе взятое, с одной стороны, объясняет трудное положение, в котором был С. Ю., а с другой — предопределило, что в конце концов им составленный кабинет никого не удовлетворил, в том числе и самого Витте. Достаточно вспомнить, что в первый конституционный кабинет вошел министром внутренних дел П. Н. Дурново, известный своими консервативными взглядами, который позже возглавлял крайне правую группу в Государственном совете.

Министра народного просвещения в новом кабинете, графа И. И. Толстого, я знал очень хорошо. Он был вице-президентом Академии художеств, подчиненной министерству двора. Граф Толстой был человек прямой, честный и с большим чувством такта. У меня осталось впечатление, что он очень хорошо справлялся во время волнений 1905 года со студентами высших учебных заведений, а также умел поддержать лояльные отношения с профессорами. Сочувствуя реформаторской политике Витте, он управлял министерством в духе умеренного либерализма. Поэтому граф Иван Иванович не почел для себя возможным остаться, несмотря на полученное предложение, в кабинете Горемыкина, считая, что новый премьер восстановит бюрократически-консервативное направление, а такие резкие повороты Толстой считал весьма вредными.

Черносотенная пресса долго занималась отставкою графа Толстого, подыскивая для нее причины обидные и даже оскорбительные.

Вспоминаю один разговор с генералом Петром Семеновичем Ванновским во время моего дежурства в качестве флигель-адъютанта в приемной государя. Ванновский был тогда министром народного просвещения. В свое время, когда он еще был военным министром, я довольно продолжительное время был его личным адъютантом и пользовался полным его расположением.

В ожидании доклада у государя мы разговорились. Генерал меня спросил:

— Кто это нашептывает государю разные небылицы, которые по проверке оказываются сплошным вздором?

Я откровенно ответил, что все лица ближайшей свиты настолько дисциплинированны и осторожны, что не станут передавать государю непроверенных слухов.

— В таком случае, вероятно, эти слухи передаются с дамской стороны. Тем хуже, потому что бороться против этого невозможно. Но это еще более затрудняет и без того нелегкие для меня доклады.

— Неужели для вас доклады трудны, ведь государь вам абсолютно доверяет?

— Доверять-то доверяет, но что-то ежится при моих докладах.

— Что вы хотите сказать словом «ежится»?

— А помните смотр Александром III Усть-Ижорского лагеря? Тогда нас промочил проливной дождь. Я обратил ваше внимание на то, что наследник Николай Александрович ежился под дождем. Вот во время моих докладов государь точно так же ежится; а мне изображать из себя дождь не очень приятно.

— А вы знаете, Ваше высокопревосходительство, а ведь и я ежился при первых докладах вам. Ведь вы бываете иногда крутоваты в своих суждениях, и к этому надо привыкнуть.

— Пожалуй, вы правы, но так как, очевидно, государь привыкнуть не может, то я ищу себе заместителя, который умел бы мягче докладывать, но при этом говорил бы правду. Ищу, ищу, но никак найти не могу.

Привожу этот разговор, потому что убежден, что при докладах графа Витте государь именно ежился и потому всячески их укорачивал, уделяя больше внимания и времени докладам отдельных министров.

Несколько слов о Ванновском. Александр III, критически относившийся к последним годам царствования своего отца, высказывал особое возмущение назначениями по армии по происхождению, связям и протекциям. Назначая Ванновского военным министром, государь ему дал простое и категорическое указание: назначения только по старшинству.

И надо отдать справедливость генералу Ванновскому, что он следовал этой директиве неуклонно, чем, правду сказать, восстановил против себя двор и влиятельные круги.

Несколько прямолинейная справедливость Ванновского завоевала ему популярность в широких армейских кругах, но имела то печальное последствие, что к моменту решительных военных событий (русско-японская война) наша армия была совершенно лишена подготовленных кандидатов на командные должности. А те генералы, которые эти должности занимали и к ним были подготовлены, по своей предельной старости вряд ли оказывались на что-либо годными.