При загадочных обстоятельствах. Шаманова Гарь

Самосвал, урча, покатил по мягкой стерне влево от комбайнов. Обогнув попавшийся на пути березничек, развернулся по часовой стрелке и, всхрапнув, вырвался с облегчением на старый тракт. Через несколько минут слева мелькнуло место цыганской стоянки. Впереди показалась пасека, отгороженная от тракта реденьким березовым колком. Подъезжая к ней, Тропынин нажал ладонью на сигнал, а поравнявшись, резко затормозил:

— Все в точности повторяю.

Еще раз продолжительно посигналил. Не отводя взгляда от часов, выждал ровно минуту, скрежетнул рычагом скорости и пустил самосвал по тракту дальше.

— Никого здесь не видел? — спросил Антон.

— Перед пасекой косач почти из-под колес вылетел и несколько рябчиков через дорогу фыркнули. А после пасеки, как в пустыне…

— До самого шоссе?

— Ну. Я даже подумал: «Чо так тихо на дороге?» Обычно, когда по старому тракту мчишься, всякая живность из травы по сторонам разлетается.

Припоминая вычерченный следователем план места происшествия, Антон про себя отметил, что после пасеки Тропынин ехал по следу недавно промчавшейся цыганской подводы. Потому и опустел перед ним затянутый травою старый тракт.

— Сергей Павлович, когда с Барабановым мимо цыганского табора проезжал, лошадь их там не видел?

— Видел монголку. Запряженная стояла.

— А когда уже с зерном от комбайна на тракт выехал?..

— Палатки, помню, слева виднелись, а лошадь, кажется… Нет, не было уже лошади.

«Все сходится», — подумал Антон и, увидев березовый колок, в котором, по рассказу Славы Голубева, опергруппа обнаружила труп Барабанова, попросил Тропынина остановиться.

С берез бесшумно падали желтые пятаки листьев. Необычайная тишина подчеркивала осеннюю грусть. Казалось, все живое в колке спряталось, и природа умиротворенно ожидает того часа, когда наконец упадет снег.

В березнике, метрах в десяти от опушки, Антон разыскал груду хвороста. Осмотрел хворост и оставленные оперативниками следы, вернулся к машине. Когда, обогнув колок, выехали к шоссе, попросил:

— Остановись… Этот сверток, по-моему, из Серебровки никак не миновать.

— Правильно, товарищ капитан, — подтвердил Тропынин. — Если и по новой дороге, все равно на шоссе только тут выедешь.

— Припомни, Сергей Павлович, что видел на этом месте?

Тропынин задумался:

— Справа, помню, машин не было, а слева грузовой ГАЗ к Крутихе пылил. Я на шоссейку, и — за ним.

Антон указал на разъезд Таежное:

— А там?

— По линии электричка в райцентр катила.

— Лошадей на дороге не было?

— При выезде на шоссе — нет. Дальше, честно говоря, не смотрел. Мне ведь при свертке что надо? Транспорт — слева, транспорт — справа, а дальше — хоть трава не расти!

— Людей поблизости не было?

— Как в пустыне.

Антон помолчал.

— Поехали, Сергей Павлович. У Крутихи остановишься. Покажешь, где обрез выловил.

Тропынин пропустил перед собой «Колхиду» с загруженным зерном прицепом и вывел машину на шоссе. На взгорке, с которого начинался спуск к Крутихе, сказал:

— Прошлый раз впереди ГАЗ мостик переезжал.

— С зерном?

— Порожний. В кузове мужик сидел в сером дождевике с капюшоном. Капюшон на голову был надвинут.

— А не зеленый дождевик был?

— Пыль страшная! Все серым кажется.

— А не тот это грибник был, который возле серебровского колка «на четвереньках елозил»?

— Да вроде тот без капюшона…

— Номер ГАЗа не разглядел?

— Райпотребсоюзовский. Арбузы в Серебровку привозил.

— Значит, он из Серебровки ехал?

— Ну!.. Только не по старому тракту, как я, а по новой дороге. На тракт там сворачивают перед самым выездом…

— Не видел, как ГАЗ сворачивал?

— Нет. Я когда к шоссе подкатил, он уже вовсю пылил к Крутихе.

Проехав мостик над Крутихой, Тропынин свернул к правой обочине и заглушил двигатель. Слушая Тропынина, Антон чуть ли не с первых слов понял, что Тропынин лукавит самым беспардонным образом. А тот, не ведая об этой догадке, старательно показывал, где возле мостика была взмутненная вода, как он обошел камыши, остановился, приглядывая место почище, и, внезапно увидев под водою приклад обреза, стал его доставать. Когда Тропынин замолчал, Антон, встретясь с ним взглядом, спокойно проговорил:

— Обстоятельно, Сергей Павлович, рассказал, но, к сожалению, все рассказанное — неправда.

Тропынин опешил:

— Чо такое, товарищ капитан?..

Антон подошел к мостику и показал на низкий, словно обрубленный, берег:

— Видишь, глубина почти метр. Как здесь, зачерпывая воду, ил со дна взмутишь? Нарочно, что ли, это сделали?..

Тропынин покраснел и словно лишился дара речи. Не получив ответа, Антон повел Тропынина к тому месту, где был обнаружен обрез. Берег здесь тоже круто обрывался, и возле него легко можно было набрать чистой воды.

— Наклоняйся и черпай, — показывая у берега воду, сказал Антон. — Зачем, Сергей Павлович, тебе понадобилось даль в камышах разглядывать?

— Я сразу туда посмотрел, — попытался оправдаться Тропынин.

— Не надо, Сергей Павлович…

— Чо, товарищ капитан?.. Самую малость приукрасил…

— Зачем?

— Сам не знаю. Заврался, как Андрюха Барабанов, перед бабенками.

— Давайте все начистоту говорить.