Прячась от света

На стоянке он долго не трогался с места, просто сидел и смотрел в окно. Прошло несколько минут, прежде чем он повернул ключ зажигания. Эти несколько минут Майк пытался побороть овладевшее им неожиданное желание поехать в противоположном от Маннингтри направлении, через Стоур в Саффолк – к Тони и Руфи. Все та же мысль, засевшая в подсознании, не покидала его весь день. Она нависла над ним, словно огромная черная хищная птица, словно тень, заметная лишь боковым зрением, готовая в любой момент наброситься на него. Голова была тяжелая, словно он находится в непривычном для себя часовом поясе. Как бы ему хотелось свернуться в постели калачиком и уснуть! Но он... боялся. Боялся остаться один, боялся, что его опять заставят делать то, чего он не желает! А особенно он боялся своих сновидений. Вздохнув, Майк повернул ключ и выжал сцепление, выехал со стоянки, чуть притормозил у ворот и решительно, хоть и неохотно, повернул к Маннингтри.

В спальне никогда еще не было так уютно. Тепло, в кои-то веки дали отопление, лампа над кроватью бросает на подушки мягкий свет. Нежно-розовые занавески, выбранные, должно быть, еще женой его предшественника, плотно закрыты и не пропустят ночной воздух, если вдруг ударят заморозки. Майк захватил с собой стакан виски и Библию. Спать он собирался с включенным светом.

Прежде чем забраться в постель, он немного раздвинул занавески и вгляделся в темноту. Вечер выдался спокойный. Над очертаниями деревьев сияли звезды. Ветер стих. По крайней мере, сейчас нет тумана. Отпустив занавеску, Майк повернулся к окну спиной. Беда в том, что тень, которой он так боится, вовсе не за окном. Она здесь, в его собственной голове!

Зазвучали слова молитвы, успокаивающие сердце, но чего-то все же не хватало.

– Избави нас от лукаваго...

Он оглядел комнату.

– Ибо Твое есть царство...

Он перевел дух. Казалось, комната тоже затаила дыхание.

– И сила, и слава...

Он справится. Он сможет отразить нападение! Его вера крепка. С ним Христос! Как же он может потерпеть неудачу?

«Ты прав. Господь с нами!»

Голос внутри него прозвучал ясно и отчетливо.

«Я повергну зло во имя плоти и крови Христовой!»

– Нет! – воскликнул Майк, качая головой, – мы не вместе. – Тут он понял, что говорит вслух. Пальцы его сжали Библию. – Иисус Христос милостив. А ты – нет!

Он снова обвел взглядом комнату. Тишина. У него перехватило дух. Молись! Делай, как велел Тони! Наполни все свое сердце молитвой, чтобы не осталось свободного места, ни уголка, ни щелочки, куда бы ЭТОТ мог спрятаться!

«Почему именно я?» – подумал он.

Глупо. К чему этот пустой вопрос?

Майк закрыл глаза и опустил голову на сжатые в кулаки руки.

«Потому, что ты раб Божий».

Теперь чужой голос звучал мягко, вкрадчиво.

«Ты должен повергнуть дьявола, Майк. Уничтожь ведьм!»

Майк тут же раскрыл глаза. Вскочил на ноги, прижимая Библию к груди.

«Ты же сам позвал меня, Майк!»

Казалось, голос звучит все тише.

– Господи, помилуй, Господи, спаси и сохрани... – бормотал Майк, затаив дыхание. – Только не разговаривать. Не ввязываться с ним в спор. Молиться!

В одиннадцать часов старые обогреватели в подвале, как обычно, отключились. Глаза у Майка слипались. Всякий раз, когда его голова склонялась вперед, он резко вздергивал ее и опять начинал молиться. Когда уже заметно похолодало, Майк стащил с кровати одеяло и накинул себе на плечи, лишь на минуту прервав молитву. Все было спокойно.

– Благодарю Тебя, Господи, за защиту. Не покидай же меня... Освети тьму вокруг меня, молю Тебя, милостивый Боже, огради меня в эту ночь от беды и опасности, во имя Сына Твоего, Спасителя нашего, Господа Иисуса Христа...

Паузы между словами становились все длиннее. Около часа ночи голова его упала на грудь, и Майк уснул.

Джеймс-мясник стоял около стола Мэтью Хопкинса. Этот огромный сильный человечище в измятой и испачканной кровью одежде, теребил своими мясистыми пальцами шапку, лицо его было искажено и мокро от слез.

– Моя Джейн погибла из-за тебя! У нее вся надежда была на лекарство, что обещала ей Лиза, а ты забрал Лизу! Ты убил мою жену!

Хопкинс, нахмурившись, пытался утихомирить этого человека, вломившегося к нему наверх.

– Очень печально слышать, что твоя жена умерла, но Лиза все равно не могла бы ей помочь. Чего уж тут ждать хорошего, когда на старухе печать дьявола? – спросил он, холодно глядя на Джеймса.

У того ручьями текли слезы из глаз.

– Она три дня мучилась в родах. Три дня! Она умерла с воплями! Кричала в агонии, истекая кровью! Она умерла, а с нею и мой ребенок.

Мясник говорил сдавленным голосом, рот его кривился, тыльной стороной грязной руки он провел по глазам.

– Такова воля Божья, – равнодушно сказал Мэтью. – Тут уж ничего не поделаешь. Ступай домой, хорони жену. Ступай с Богом!

Он взглянул на дверь – кто-то еще вошел с улицы и спешил наверх. Это была Сара.

– Ну, мистер Хопкинс, довольны ли вы результатами своего правосудия?

Мясник, всхлипывая, побрел вон из комнаты, Сара же перегнулась через стол Хопкинса, глаза ее горели. Сара явно осмелела, отчаяние придало ей силы.