Прячась от света

– Жаль, не смог помочь вам чем-то большим. – Майк все-таки рискнул взглянуть на нее. – Лучшие толкователи своих снов – мы сами. Кому, как не нам, понимать язык наших душ! Пожалуй, вам стоит попробовать объяснить свои сновидения, Эмма, учитывая то, что вас беспокоит в данный момент.

– Нет, Майк. – Она уже направилась к двери. – Спасибо, но, чтобы понять значение моих снов, мне не нужны ни Фрейд, ни Юнг, ни весь этот психоанализ. В них все... реально.

Линдси ждала ее в доме Лизы. Она сидела на перилах террасы, а на коленях у нее с самодовольным видом разлегся Макс.

– Ты ходила к Майку? После всего, что я тебе рассказала!

Эмма очень удивилась:

– Откуда ты знаешь?

– Я многое знаю. – Аккуратно посадив Макса на барьер рядом с собой, причем коту это явно не понравилось, Линдси встала. – Тебе не стоит к нему приближаться.

– Скажи сперва... – начала было Эмма.

– Послушай, – Линдси обняла ее за талию, – он ведь связан с Хопкинсом!

Несколько секунд Эмма изумленно глядела на нее.

– Да ты с ума сошла, Линдси!

– Отнюдь нет. На него снизошел дух Хопкинса! – Линдси отвернулась и в досаде сильно сжала руки. – Ну почему мне никто не верит?! Я же вижу его, Эмма! Это Хопкинс! Он вселился в священника и пытается заставить его служить себе! Слушай! – Она снова повернулась к Эмме. – Ты ведь ничего не рассказывала Майку?

– Не знаю, какую великую тайну я могу ему открыть! И отчего ты так боишься? Я сказала ему, что вижу дурные сны. О Лизе.

Рука Эммы сжала маленький листочек в кармане, где Майк записал для нее молитву. Это была как раз та самая молитва, которую она помнила с детства, правда довольно смутно. Должно быть, ее читали еще в школе.

Встретив взгляд Линдси, Эмма отвернулась. Интересно, Алекс уже сообщил ей, что к детям ее больше не подпустят? Наверное, нет.

В дом Эмма решила не заходить и отошла от двери.

– Хочешь пройтись? У меня немного болит голова, и я бы не отказалась подышать свежим воздухом.

Линдси пожала плечами.

– Ладно, пошли.

Сперва они вышли на аллею, а затем, обогнув забор, свернули на тропинку, тянувшуюся вдоль поля.

Кусты боярышника и дикой розы были усыпаны ярко-красными ягодами и цветами, сквозь них проглядывали сочные черные ягоды ежевики и кизила. Стоило сделать шаг-другой, и тут же вокруг начинали суетиться птицы, жадно клевавшие ягоды среди зеленых ветвей; листья только начинали окрашиваться в осенние цвета. Но ветер уже срывал их с деревьев, и они, поблекшие, умирающие, лежали на тропинке под ногами. По небу плыли рваные облака, и тени их бежали по недавно вспаханной борозде.

– Эмма, обещай мне, что ты будешь осторожна, – говорила Линдси, шагая с ней рядом. – Священник может причинить тебе вред, если ты не будешь держать ухо востро. Возможно, он этого и не хочет, но вдруг просто не сумеет себя сдержать? Уж поверь мне!

– Как ты можешь такое говорить? – воскликнула Эмма, останавливаясь. Она почему-то рассердилась. – Он замечательный человек! А ты его даже ни разу не видела, он сам мне сказал.

– Видела! Я следила за ним. Я видела, как вокруг него вьется Хопкинс и пытается подчинить Майка себе.

Неожиданно рассуждения Линдси прервались, и она с отчаянием воскликнула:

– О нет! Смотри!

Слова о Майке слишком шокировали и рассердили Эмму, и она не заметила внезапной перемены настроения своей спутницы. Эмма взглянула в ту же сторону, поначалу не понимая, на что они смотрят. На краю тропинки в зарослях крапивы валялся маленький дохлый котенок. Женщины застыли как вкопанные и уставились на него. Линдси присела на корточки и осторожно его потрогала.

– Какой-то мерзавец пристрелил его. Гляди! – Она показала на вмятины от дроби сбоку на головке. – Кто мог это сделать? Кто мог застрелить котенка? – Голос Линдси дрогнул.

От ужаса Эмма не могла и слова молвить. Наконец она сказала:

– Это отвратительно...

Эмма опустилась на колени и дотронулась пальцем до крошечной рыжеватой мордочки. Котенок был уже холодный, совсем одеревеневший.

– Наверное, это просто ошибка. Разумеется, никто не стал бы делать этого специально, – пробормотала Эмма.

– Какая такая ошибка? – По щекам Линдси катились слезы. – Или ты хочешь сказать, что кто-то решил, будто это лисенок? Нет! Они должны были видеть, по кому стреляют! Это все она – жуткая черная ненависть, овладевающая всеми все больше и больше, – сказала она, глотая слезы. – Нужно похоронить его.

Они нашли какие-то веточки и возле насыпи у забора выкопали в мягкой земле ямку. Линдси осторожно взяла котенка на руки. Поцеловала его в головку и аккуратно положила его в маленькую могилку.

– Подожди, я принесу цветы, – сказала Эмма.

Теперь и Эмма плакала. Вытирая слезы, она отошла в сторону и сорвала несколько незабудок и какой-то ярко-красный полевой цветочек – он рос среди травы у края борозды. Вернувшись, она увидела, что Линдси что-то шепчет про себя, и, закрыв глаза, стала тихо ждать, пока та закончит.

– Все, – сказала Линдси, поднимая голову.