Пряди о Боре Законнике

— Мне так и представлялось… именно так, — сухо проговорил он. — Я вижу, что не ошибался в своих выводах. Поверь, Фродди, что полностью поддерживаю твоё… ваше общее стремление к возрождению Исахейма. Скажи, что видят ваши Ткачихи?

— Мы вступили в такой период, когда нам не остаётся ничего иного, как продолжать идти вперёд. Будут потери, будут слёзы и страдания, но, в конце концов, будет и успех.

— Ясно… ясно… Завтра я отправлюсь в Новоград. Пойду в Совет… к самому Тенсесу… Я постараюсь убедить всех в благости вашего пути к Новой Родине. Сделаю что смогу и даже больше.

Фродди выглядел несколько растерянным. Кажется, он не совсем верил словам Рожинова. Тот понял это и вновь попытался убедить старого приятеля в своём к нему расположению.

— Я действительно понимаю куда и зачем идут гибберлинги. Это правда! — Семён подался вперёд. — Сейчас и в Темноводье не очень спокойные часы. Очевидно, я поддался и невольно перенёс тамошние проблемы на вас… на гибберлингов. Ты извини, коли неразумно тебя обидел.

Фродди открыл рот, но ход разговора нарушила ворвавшаяся на террасу старшая сестра Ватрушек. Она всё пыталась набрать побольше воздуха, чтобы что-то сказать, но постоянно задыхалась.

Старейшина недовольно нахмурился, хотя и понимал, что Ватрушки по пустяку беспокоить не будут.

— Родила, — выдавила из себя сестрица.

— Что? — Фродди нахмурился. — Кто? О чём ты, женщина?

— Стояна… родила… только что… Я оттуда… Вербова говорит… в общем…

Ватрушка вновь задохнулась и взялась за ноющие бока. Фродди поднялся.

— Родила сегодня? — как-то удивлённо сказал он. — Странно… почему сегодня? Ткачихи говорили… а тут…

Ватрушка не поняла смысла вопроса и растерянно пожала плечами.

— Кто родился? — выпрямился Старейшина.

— Двойня… мальчик… и девочка…

— Двойня? — Старейшина чуть попятился.

Его глаза стали большими, как пятаки.

— Как так? — зашептал он. — Как так? Узор же… Да как так получилось?

Фродди повернулся к своему гостю и пробормотал какие-то извинения.

— Я прикажу, — продолжил он, — чтобы тебя устроили на ночлег.

После этого Старейшина быстрым шагом направился вниз к выходу из Холла.

12

   «Копьё медноострое, за крепкое древко взял Тамех Суровый в правую руку
   И вышел смело на бой он смертельный, кровавый. Узрел наш воин,
   Бурный сын сечи, взглядом сверкающим грозную бурю, идущую с неба.
   И туче подобный из шумных чертогов грозно-могучий враг,
   Городов сокрушитель, убийца живого, завидев героя, стремительно
   Кинулся вниз, источая зловоние. Тамех наш славный, стиснувши зубы,
   Готовился к битве с серебряношкурым драконом. Тот пламя смертельное
   Кругом источая, грозился всех уничтожить. Чем не отменно для Тамеха
   Силу святую копья колдовского, прозванного Красным, тот час пробудил.
   И мрачно глядел исподлобья герой наш великий, богоравный.
   Взорам людским представал он подобный льву дерзкому,
   Повелителю мира звериного, наводящему ужас. И метко нацелив оружье,
   Он острою медью в живот поразил врага человеков. Тот оземь ударился
   И та задрожала, поднимая вверх тучи песка. И залило кровью кипучей округу.
   Вот мёртвый лежал ныне дракон многосильный в пыли неподвижно…»

Из джунской поэмы «Тамех из Ку — Рои» в переводе Горация ди Дазирэ

Безмолвие. Астрал переливался неясными сполохами. В нём кипела своя потаённая жизнь, понятная только обитателям сей магической субстанции.

Мне казалось, что время остановилось. За стенками «пузыря» ничего не происходило. Летел ли он к Корабельному Столбу, или просто висел в Астрале — было не ясно.

Но я нисколько не боялся. Как не боялся и тех четверых, относительно небольших, дрейков. Я кинул взгляд на связку рогов, которые отрубил у этих мертвых тварей. Они сейчас были замотаны в одну из шкур. Мне когда-то говорили, что алхимики немало золота вываливают из своих кошельков за подобные ценности.