Прямая речь

Среди родного бездорожья,
как от голгофского креста,
на нас ниспала кара Божья —
национальная вражда.

В дарах вседневных не скудея,

равняя всех одним концом,
несть эллина ни иудея
пред человечества Отцом.

Мне каждой ночью лица снятся,

что красят вечности простор.
Я в чарах их не вижу наций,
но чаю братьев и сестер.

Мы пили плеск одной криницы,

вздымали хлеб одних полей, —
кто б думать мог, что украинцы
возненавидят москалей!

Но, как слепцы б нас ни разнили,

в той розни выплывет не раз,
что лучшими людьми России
из рабства вызволен Тарас.

Кого судьба с другими месит,

кто в общем нищенстве возрос,
тому и в голову не влезет
решать этнический вопрос.

Когда ко мне, как жар, нагая,

ты льнешь, ласкаясь и любя,
я разве думаю, какая

национальность у тебя?

Душа, свергая в перегрузках

шовинистический дурман,
болит за молдаван и русских,
азербайджанцев и армян.

Откуда ж пагуба такая

на землю тысячи племен?
Какому бесу потакая,
друг друга губим и клянем?

4

Всю жизнь страшась кровопролитий,
крещен тюрьмою да сумой,
я связан тысячами нитей

с простонародною судьбой.

Душе не свойственно теряться,

когда на ней судьбы чекан.
В России бунта и тиранства
я дух склонял к бунтовщикам.

Под старость не переродишься,

я сам себя не сочинил:
мне ближе Герцен и Радищев,
чем Петр Аркадьевич иным.

Еще не спала чешуя с нас,

но, всем соблазнам вопреки,
поэзия и буржуазность —
принципиальные враги.

Я ж в недрах всякого режима

над теми теплю ореол,
кто вкалывал, как одержимый,
и ни хрена не приобрел.

Как мученики перед казнью,

нагие, как сама душа,
стихи обходят с неприязнью
барышника и торгаша.

Корыстолюбец небу гадок.

Гори, сияй, моя звезда!
В России бедных и богатых
я с бедняками навсегда.

1991

Плач по утраченной родине