Прямо сейчас

– Да, скорей всего, ты прав. Твой рюкзак с термосом в машине, и пусть там пока и лежит, я с ним к Тамаре поеду. А ты бери такси и – домой. Если вдруг там засада, начнут спрашивать про кенозин, прикинешься – «вы о чем, вообще, пацаны, я и словов таких не знаю». А если все будет тихо, ты мне дашь знать, ночью я вернусь с термосом, и ты утром отвезешь его обратно на станцию. Тогда пока.

– Не пока, – сказал Данила.

– А что еще?

– А то. Не говори мне, что я трусливый жмот. Потому что когда все вокруг говорят тебе, ну, точнее, не напрямую говорят, а своим отношением к тебе говорят, что ты лузер, а потом еще твой дружбан тебе напрямую говорит, что ты лузер, то это… это…

– Отвратительно и невыносимо? – попытался уточнить Виктор.

– Да, точняк, – ответил Данила. – Отвратительно и невыносимо.

– Даницыл, ты зря, ей-богу, прицепился к тому, что я ляпнул. Ты нормальный чувак. Я бы даже сказал, для программера ты чересчур адекватный.

– А ты чересчур умный для скалолаза.

* * *

Кутыкин твердо решил, что уже довольно обсуждать Матильду. Иначе, Ольга, вопреки его стараниям, решит, чего доброго, что он ни о ком другом и помыслить не может. А он может. Очень даже может и очень даже не прочь.

– Оль, я тут подумал, знаешь, на самом деле у меня есть к тебе один разговор – про сценарий к фильму, который меня попросили сделать, раз уж оказалось, что ты такой профессионал в этом деле.

Беллетрист ляпнул это просто так, лишь бы сказать хоть что-нибудь, что не касается Матильды. Но в процессе произнесения фразы внезапно осознал, что именно это ему и надо обсудить с Ольгой: она сценаристка, пишет истории для мыльных опер, а ему как раз и предстоит сварганить нечто сериальное по духу, но в одной серии. Ну, конечно! Ольга могла бы помочь в написании сценария. Почему нет? Разумеется, он и сам в состоянии накатать эту вещь – и обязательно накатает, просто сейчас у него творческий кризис – обычное дело – и ему нужен только небольшой толчок. Ольга определенно могла бы немножко, слегка так, помочь. Подбросить мыслишку-другую насчет главного действия. Или по поводу начальной сценки. Или про характер какого-нибудь главного героя. Или второстепенного. Ну, хоть что-нибудь. Ему и требуется-то всего-навсего начальный импульс, дружеский совет от профессионала-сценариста. Вот о чем надо с ней как бы между делом, ненатужно покалякать. Судьба подбросила ему Ольгу, словно подарок, а он тут сидит и тратит время на пустопорожний рассказ о Матильде.

Кутыкин по-настоящему загорелся этой идеей, однако он не знал, как и о чем конкретно говорить дальше, и запнулся. Действительно, как объяснить ей суть ситуации? Следует ли открывать, кто заказчик? Ольга уверена, что великий писатель Кутыкин, соль земли русской, в принципе не может работать на кремлевских пиарщиков. Как же ей это все подать? А если она предложит написать сценарий вдвоем? Он, правда, привык работать в одиночку, но, если уж на то пошло, в данном случае речь идет о халтуре, а не о полноценной писательской работе, так что… Так что – что? На каких условиях он может привлечь ее к работе? Мысли носились в голове Виталия, вопросы возникали один за другим и, безответные, порождали все новые вопросы.

– А что за сценарий? – спросила Ольга.

– Ну… это разговор не очень короткий. И не для этого места, – сказал он, одновременно порадовавшись, что нашел более веский довод в пользу того, чтобы переместиться с Ольгой домой, чем какое-нибудь туповатое «пойдем, заценишь мою новую квартиру».

Кутыкин покрутил головой в поисках официантки.

Но неожиданно его лицо изменилось, словно его поразила какая-то страшная догадка. Он увидел направлявшуюся к их столику Матильду.

Уверенная в себе, как кошка, неспешно надвигающаяся на не способного взлететь воробья-подранка, она появилась из-за бара.

– А я тебя как-то сразу и не узнал, – смутившись, соврал Кутыкин при ее приближении. – Привет, Вуди, – тут он значительно глянул на Ольгу, как бы говоря, что вот это она и есть, Матильда Вуди Вудпекер. – А ты во втором зале сидела?

Вопрос был глупым, потому что арка за баром, из которой вышла Матильда, вела во второй зал, больше за баром ничего не было.

– Привет, – ответила Матильда, она, казалось, не была удивлена, – Да-а, негаданная встреча. А я, главное, еще думаю: слуховые галлюцинации, что ли, у меня – я с тобой разговариваю по мобиле и слышу, что в трубке мелодия та же самая играет, какая в зале.

– Ну да, ну да, – Кутыкин не знал, куда себя деть.

– А мы с подружкой там сидим, – продолжала ворковать Матильда с каменным лицом. – Потом я пошла в туалет, смотрю сюда и думаю: ты – не ты? А оказывается, ты.

– Ну да, – беллетрист лихорадочно соображал, как ему быть. Хотелось одного – испариться.

– Сидишь, оказывается, в нашем с тобой любимом кафе, – Матильда изображала на серьезном лице улыбку. – Здесь ведь как дома, правда, Виташ?

– Да. И это здорово, что мы тут собрались, – Кутыкин наконец сообразил, что увильнуть от объяснения не получится, он неуклюже отодвинул свободный стул для Матильды. – Как говорится, это судьба. Звучит пошло, но… Присаживайся.