Прямо за углом

Я перехватил палку в конце удара, провел ее еще чуть дальше, и вырвал из рук белого бойца. Тоже голубоватый оттенок кожи. Мир ангелов? Ну, видимо в раю мне не рады. И этот ангел был в респираторе, что подтверждало мои подозрения.

Тридцать секунд.

Женщина сказала что-то еще.

«Обездвижить. Инъекция».

Не получилось отравить через воздух, теперь будут колоть яд. Уверен, что это вновь замечательное снотворное, которое позволит меня обуздать. Взять под контроль. Остановить хотя бы в этом мире.

Мир лиан, сжимающих и пожирающих мою плоть заживо, впивающихся в меня шипами, которые начинали высасывать кровь еще до того, как даже захватили меня полностью. Монстры в тумане, щупальца, выстреливающие из ниоткуда. Увалень, бьющий противника по ногам и роняющий его плашмя в пыль.

Я подпрыгнул. Как смог, из того положения в котором был, может, на полметра, вряд ли больше — для себя я сделал невозможное. Прыжок испуганного зверя.

Прямо подо мной мелькнули несколько хлыстов, чье единственное предназначение было, заарканить меня, спеленать, взять под контроль.

Контроллеры недоделанные.

Я подставил под эти хлысты только что обретенную палку, и их кончики закрутились вокруг нее вместо того, чтобы остановить меня. Уперевшись в эту самую палку, я встал обратно на пол и наступил ногой на один из хлыстов.

В уголках глаз бойца, который держал этот хлыст, появилась усмешка. Художник, умерший ради чужого портрета, и отец, не сумевший поверить, что такое можно сделать добровольно. Обман, ловушка, пыль в глаза.

Хлыст тоже отравлен.

Сорок секунд. И вряд ли у меня есть еще десять. Знаю я их яды — действуют моментально.

Хлыст, палка, три бойца. Достаточно того, что есть в наличии.

Вражда двух семейств из-за девушки художника, которая ушла из жизни сама. Никто так и не понял почему, и я не смогу понять тоже. Но это не важно. Пользуйся тем, что есть. Пользуйся хлыстом и палкой, чужими бойцами и чужими смертями.

Для той девушки смерть показалось выходом. Уверен, что она ошибалась. Но показала путь. Не зря же я услышал эту историю в непонятном мире одиночек, живущих прошлым. Познай себя.

Я выдернул хлыст из рук бойца, обжигаясь еще больше, и даже ускоряя поступление снотворного в мое тело. Но все же, без инъекции, оно действовало не так быстро, как им бы хотелось.

Крутанул хлыст вокруг собственной шеи, и вокруг палки в руке.

Тут не за что было зацепиться, чтобы устроить себе виселицу. У них не было никакого летального оружия. Я не единственный, кто хотел от них улизнуть.

Но у меня получится. Я рванулся в сторону бойцов, а не от них, рванулся что есть силы, словно вновь падал с того утеса, с которого так и не смог спуститься.

Им бы от меня отпрыгнуть, но инстинкты охотников сильнее, и вместо этого они попытались меня схватить. Я проскользнул между ними, все еще разгоняясь. Не так много и нужно. Оставил в их руках палку, которую они инстинктивно сжали, прыгнул на третьего бойца, через него, сделав его перекладиной; и в последний момент, за мгновение до того, как хлыст натянулся — развернулся, чтобы удар пришелся по шее сзади.

Меня не устраивало удушение, только перелом позвонков.

Ангелы смотрели на меня с ужасом, а я практически с мстительным удовольствием чувствовал, как отключаются все части моего тела. Мгновенная смерть. Почти. Женщина прижалась к стеклу, и в ее глазах я впервые увидел что-то, кроме высокомерного равнодушия голубой крови.

Ярость.

Меня защищали истории всех миров. Кто вы такие, чтобы этому противостоять.

Эпилог

Женщине всегда надо говорить правду.

При моем, ярко выраженном, образе жизни холостяка, это легко.

Если с улыбкой заявить, что на спутницу у меня лишь краткосрочные планы, то произойдет одно из двух. Либо она тоже ищет этим вечером чего-то подобного, и тогда мы хорошо проведем время вместе. Либо… она мне не поверит. Посчитает, что очень скоро ее обаяние, женская мудрость и шарм поменяет мое отношение к жизни, заставит безумно влюбиться, отдать руку, и сердце в ее распоряжение.

Не разубеждать же мне ее?

Не объяснять же мне, что образ жизни, отношение к новым знакомствам, скорость расставаний и появлений новых людей в моей жизни определяется темпом шагов между мирами, ритмом дыхания вселенной.

И образ жизни, и отношение к женщине, определяется тем, кто мы есть. Тем, чем мы занимаемся. Тем, насколько мы привязаны к определенному месту, и насколько физически можем в нем удержаться.

Насколько крепко зацепился наш якорь на этой мели.

Мой якорь сорвало давным-давно.

Но кто я такой, чтобы спорить с женщиной, которая верит, что я заблуждаюсь? При всей моих недостатках, я никогда не считал себя самоуверенным. Всегда можно посомневаться в своих действиях, в мотивах своих поступков, в тех ценностях, которые для себя принял.

Особенно, если это увеличит шанс на еще один хороший вечер.