Прямо за углом

— Может быть, и не нужно. Какая тебе разница? Это никак не поможет тебе сохранить рассудок. Может быть наоборот, когда-нибудь это тебя доведет. Если хочешь, я упрощу тебе модель. Представь себе стопку вселенных, плоских тарелок-вселенных, помытых и сложенных, как на днях ты помыл тарелки на моей кухне. Даже неважно, можно ли перепрыгнуть с края одной тарелки на край другой — это тоже самое, что горизонт событий. Кто-то, кто живет с краю тарелки, может быть, и может. Ты из середины — нет. Но ты пробиваешь брешь, сверлишь тарелку насквозь и оказываешься на следующей. Ты никогда не попадешь на другую тарелку, если пойдешь на ее край. Просто край будет удаляться от тебя быстрее.

— Мультивселенные?

— Хорошее слово, но не более того. Называй как хочешь, это все модели одного и того же. Мультивселенные подразумевают одинаковость, похожесть, небольшие отличия. Ты же посещаешь абсолютно разные места. Думаю нет, не мультивселенные. Просто тебе дано прыгать дальше, чем другим. Но вселенную не обманешь. Дочь не вернешь.

Он понял, что оговорился, и замолчал.

Я не стал отвлекать его от мыслей.

Мы дошли до родника в молчании.

В молчании выпили воды. Я попытался его обнять, но вышло это неуклюже. Стукнув ладонью по футляру, я показал, что помню о нашем уговоре.

Когда я уходил дальше, выше на хребет, я знал, что он будет смотреть мне в спину. И его лицо не будет выражать ничего.

Не знал лишь, как долго.

II. Глава 6. Языковой барьер

Вселенную не обманешь, да. Почему же мне все время кажется, что я только этим и занимаюсь.

Как-то неосознанно у меня сложилось ощущение, что все остатки цивилизации расселись здесь по замкам. Какие-нибудь величественные строения, уходящие ввысь башни, неважно, из какой эпохи будет взят конкретный дизайн.

Картина, футляр от нее, все время ударял меня по спине, как я ни пытался устроить его поудобнее.

Я не раз пожалел, что мы с лордом решили запаковать картину как есть, вместе с рамой и в подрамнике, а не разобрать все это и не скатать холст в рулон.

Было бы легче.

В очередной раз поправляя футляр, я пропустил момент, когда вышел из леса к дому обиженного на судьбу соседа. Не мог не пропустить, — ведь я ожидал башен, высящихся над местностью, реющих над холмами и скалами флагов, давящих на окрестный лес высоченных стен.

На маленькой опушке стояла хижина. Одноэтажный сруб четыре на восемь, с террасой на входе.

Ни ворот, ни цепей, ни стен, ни завитушек на башнях. Ни кованых решеток, ни рвов.

Я попал в плен собственных ожиданий.

Это старая цивилизация, и каждый жил здесь не как требует мода, а как он хочет. Наверное.

* * *

Меня никто не встретил на пороге, а заходить без приглашения не хотелось. Поэтому я просто присел на пороге, на ступеньках крыльца, и принялся ждать, разглядывая железки, валявшиеся вокруг. Видимо, именно из них и клепались первые прототипы птиц, до того, как владелец этого дома поставил производство на поток.

Время позволяло не спешить. Не было ни варваров, ни призраков в раскатах молний, ни силуэтов в тумане. В котомке еще оставалась еда, и вода. Ни голод, ни холод мне не грозил. Это место ровно такое же, как и любое другое. Здесь тоже можно подумать, что делать дальше.

Кто-то охотится на таких как я. На самом деле, на таких как я всегда охотятся, тут ничего нового, но обычно это ограничивается властями в пределах одного мира.

Возможно, в этом мире охота еще и не началась, но они охотятся в других. В любом другом, до которого у них дотягиваются руки.

А может быть, это вообще разные люди, организации, стихии.

Борьба за всемирное господство? Конкуренты? Фанатики религиозного культа разобщенной вселенной?

Выбирай на вкус. По большому счету, это мало что меняло.

Если на тебя охотятся, надо либо прятаться и убегать, либо давать отпор. Давать отпор я явно готов не был. Конечно, даже заяц легко может убить лису. Если повезет. Только тут не лиса, а скорее стая волков. Невидимая стая. Я не знал охотника, не видел его, не понимал его целей.

Значит, прятаться.

Из леса вышел старик и неторопливо двинулся в сторону хижины. Даже отсюда я видел, что выглядит он значительно старше лорда. Здесь даже стареть можно было по вкусу, с любой скоростью.

Когда он подошел к дому, я сбросил с плеч футляр.

* * *

У него хранилась собственная коллекция ее картин. Всего несколько, но он расположил их в таком месте, откуда они были видны всегда. И эти картины были единственным украшением внутри хижины.

С моим приходом к ним добавилась еще одна. Я видел, как он боролся с равнодушием. Яростью, направленной на отца, холодной хижиной, в которой ночью, наверное, он дрожал под одеялом и никак не мог согреться.

Воспоминаниями о былом, о том времени, о котором, сам того не понимая, он давным-давно уже забыл. Лишь картины на стене напоминали ему о прошлом, освежали какие-то куски памяти, возможно, помогали найти какой-то смысл.

Каждый из них боролся с апатией по-своему. Хуже всего было то, что мне казалось, что это становится заразным. Поэтому я не стал оставаться даже на ночь.