Прямо за углом

И так десятки раз за их год. Они выжили, они адаптировались, они создали разумную цивилизацию. Наверное, их спасла периодичность этого явления, предсказуемость, и они научились легко справляться с волнами. Бункерами, сбором урожая предыдущим днем, убежищами в горах. У них даже половина энергетики в итоге строилась на накоплении и дальнейшем использовании энергии сначала этих волн, а значительно позже непосредственно притяжения самих лун.

В первых ста словах, которые чаще всего использовались этой расой, семь определяли разные виды волн. Это если говорить только про океанские волны.

Во второй сотне слов к ним добавились еще десяток, определяющих электромагнитные волны, отдельным словом, гравитационные волны — тремя словами. И отдельное из них — специально для ударной гравитации одновременной силы двух лун. У них для этого было одно короткое слово. Здесь его переводили как «когда луна спряталась за сестрой, чтобы дать силы новому сезону, принести мокрую соль на поля и дать женщинам право рожать». Что многое говорит о местном языке. На котором за ужином смотрят на звезду на закате. Как бы это звучало на Земле? Противостояние лун?

Языки это то, что мне нужно было больше всего. В любом мире, где были люди, с ними нужно было говорить. Не везде есть волновое обучающее устройство. Которое, кстати, и не их вовсе, эту технологию как раз предоставили соседи. После изучения языка соседей мне вообще стало казаться, что любая технология, связанная с волной, любого типа, пришла оттуда.

* * *

К моменту, как я увидел, почувствовал, в озерце у родника что-то, кроме своего отражения, я успел полностью восстановить крышу, и выучить половину языков местного кластера цивилизаций. За некоторые я просто не успел взяться. Другие меня пугали.

Я взял за правило изучать сначала информацию о цивилизации вообще, учить пару-тройку, может даже сотню слов старыми добрыми методами, и лишь потом допускать до своего мозга волновые технологии. Осторожность, но рассудок мне дороже. Тут были цивилизации, которые я не понимал. Они обменивались информацией, даже общались, но либо были слишком далеко, чтобы собрать о них достаточно информации, либо мыслили другими категориями. Просто другими. Будет время об этом подумать, пока же я не торопился учить эти языки в глубину.

Язык — это не просто средство передачи информации.

Это метод, способный навязать другое мышление.

Слово может быть опасно, фраза — смертельна. Чуждый язык может превратить тебя в овощ.

А я не уверен, что подобные увечья сможет исправить прыжок.

Я починил крышу, изучил множество языков, изрядно набегался и поработал с оружием.

Отражения недвусмысленно намекали, что пришла пора отправляться дальше.

II. Интерлюдия. Броккенский призрак

Три первых мира я пропустил, лишь почувствовал, что они мелькнули. Зачем меня зашвыривает в изначально непригодные условия, я не понимал. Это не имело смысла, если мои прыжки вообще имели хоть какую-то осмысленность. Я все больше склонялся к мысли, что все это было просто каким-то явлением, абсолютно случайно, хаотично, осевшем и действующим на меня, на таких, как я.

Дальше была скала. В мире можно было дышать. Было прохладно, но все-таки пар изо рта не шел. Меня не убил ни воздух, ни радиация. Но я очутился на высокой вертикальной скале, торчащей, как одинокий зуб во рту старика. Огромная скала, не единственная здесь. Очнись я внизу, у меня был бы шанс. Сотня метров отвесной скалы, я, на маленьком пятачке наверху, голый, ни ножа, ни молотка, ни веревки. Ничего.

Как раз тот случай, когда языковые навыки не помогают.

Сначала я осматривался. Надеялся — вдруг тут опять какая-нибудь высокоразвитая цивилизация, прилетят, спасут.

Может быть, цивилизация тут и была, но явно не настолько развитая, чтобы контролировать все и вся. Я видел внизу одинокие деревья. Но ни животных, ни людей. Видел птиц, падальщиков. Хоть тут я мог быть спокоен — было ясно, кто прилетит кромсать мое тело, когда я загнусь на этом пятачке.

Помощи ждать было неоткуда. Я выждал, сколько мог, а это было долго. Уж очень не хотелось в новую карусель смертей. Но в какой-то момент стало понятно, что ждать дальше нельзя. Пока еще есть силы, надо попробовать спуститься. Этот нереальный спуск был невозможен, но он станет невозможным вдвойне, если полезть на склон обессиленным.

Я сорвался через три метра, неправильно поставив ногу.

Летел долго. Умер мгновенно. Пока летел, показалось, что падальщики уже слетаются, предвосхищая события. В остальном — неплохой мир.

Зарубка на память — заняться скалолазанием.

* * *

Еще пара миров мимо. Потом я задохнулся, уже придя в себя. Ну это было привычно, так что почти скучно.

Дальше — мир с явно отравленной атмосферой, едкий дым, такой, что сразу защипало глаза. Но у меня, знающего, что дальше может оказаться еще хуже, что на пятки мне может кто-то наступать, появилось новое правило. Драться за каждый мир до последнего. Раньше, возможно, я бы и не стал дергаться.