Прямое действие. Мемуары городской партизанки

За годы позднего СССР и позднее в 1990‐е и 2000‐е годы у нас в стране произошла чудовищная эрозия общественных институтов и рост недоверия к ним со стороны общества. Постоянный обман и манипуляции со стороны сначала официальных структур Советского Союза, а потом и со стороны «новых» «демократических» властей породил у жителей Восточной Европы недоверие ко всему, что так или иначе было связано с общественной сферой.

Так, любые моральные отсылки к таким понятиям, как честь, Родина, классовые и национальные интересы, общественный долг – маркируются либо как проявления «ложного сознания», либо как прямая пропаганда, так или иначе выгодная властям.

В России это осложняется тем, что многие формы альтруистической моральной аргументации оказались узурпированы нынешней властью, а потому, скажем, любой патриотизм будет подавляющей частью общества восприниматься либо как оплачиваемая работа на власть, либо как признак глупости и подверженности сознания пропаганде.

Точно так же воспринимаются и многие другие формы альтруистического поведения.

Эта проблема и поныне имеет большое значение даже внутри левого и женского движения в России. Она, в частности, очень мешает оказывать помощь политзаключённым. Она же мешает созданию полноценной организации: любая оформленная структура вызывает недоверие даже у многих активистов.

Феминизм в России сможет стать прорывной, по-настоящему революционной идеологией только если будет способен побороть аномию, стать идеологией общественной мобилизации, общественного доверия. Без возвращения в неироничном, а серьёзном ключе таких понятий как Родина, долг, честь в общественный и политический дискурс никакие преобразования России останутся невозможны.

Разумеется, в Канаде 1970‐х положение было принципиально иным.

Энн Хэнсен с самого детства мыслила главным образом общественными категориями. Вся её деятельность носила подчёркнуто альтруистический характер.

* * *

Скажем немного о взглядах Энн Хэнсен. Этот вопрос имеет огромное значение для понимания всей её деятельности.

Хэнсен, вне всякого сомнения, – феминистка. Тем не менее, феминизм для неё является хоть и вполне органичной, но отнюдь не единственной составляющей её политического сознания.

На протяжении всей сознательной жизни Энн была и оставалась коммунисткой, анархисткой, зоозащитницей и экоактивисткой, выступала против американского империализма, поддерживала различные сепаратитские группы и стояла на жёстких просоветских и тьермондистских позициях.

Любые проявления общественного неравенства, сексизма, расизма, национального и гендерного угнетения, вмешательства стран Первого мира в дела колониальных народов, примеры уничтожения окружающей среды во имя обогащения – вызывали в ней праведное чувство гнева.

Хэнсен поддерживала индейские движения как в Канаде и США, так и в Латинской Америке, с подросткового возраста выступала как квебекская сепаратитка и националистка.

В отличии от многих политактивтстов современной России Энн совсем не мыслила бинарными категориями.

Некоторые биографы утверждали, что сначала она придерживалась марксистско-ленинских позиций, но потом перешла на анархические.

На самом деле это полная чушь.

Для Хэнсен марксизм и анархизм существовали паралеллельно, как две реки: из обоих можно пить, но не обязательно соединять их для этого каналом.

Точно так же ей показались бы странными популярные в России споры вроде «надо ли поддерживать экологическое движение – ведь борьба за экологию отвлекает от классовой борьбы».

Такая оптика была для Хэнсен незнакома. Классовая борьба была для неё неразрывно связана с экологической, равно как она была связана с борьбой за права женщин и коренных народов. Одно просто и логично вытекало из другого.

Это де касалось и методов борьбы: членство в марксистском Фронте освобождения Квебека не помешало ей возглавить анархическую партизанскую организацию, а руководство политическим подпольем и предпочтение вооружённых методов борьбы никак не помешало ей избраться в парламент Канады, чтобы потом вновь оставить его ради вооружённой борьбы (это было уже в 2000‐е и в книгу не попало). В свою очередь феминизм не помешал ей родить уже в весьма зрелом возрасте трёх замечательных детей.

Несмотря на увлечение радикальным феминизмом, Хэнсен принципиально не делила людей по гендерного признаку. Она полагала, что гендерное разделение насильно насаждается властью капитала с целью дальнейшего разделения общества, дробления его на мелкие обиженные группы.

Конечной целью радикального феминизма Хэнсен видела уничтожения всякого гендерного превосходства, а возможно, что и полового деления. Тем не менее, она считала, что в прогрессивном движении люди должны вести себя друг с другом так, будто все привилегии уже устранены по крайней мере в рамках самого движения. Она была напрочь лишена ненависти или недоверия к мужчинам, равно как и чувства превосходства. Людей она считала возможным оценивать лишь по из личным качествам, но не по принадлежности к определённой группе.