Прямое попадание

Более чем в семидесяти процентах изнасилований жертва не получает серьезных физических травм. И хотя на такие повреждения редко ссылаются в суде, присяжные все равно ожидают услышать о синяках и ранах. Очень часто приходится приглашать эксперта, который объясняет, почему нет видимых повреждений, и рассказывает об эластичности влагалища.

– Спасибо, что заменили меня. Майкл Уорнер – тот еще козел, я думала, он в пух и прах разнесет врача.

Адвокат ответчика славился злобным характером и любил покричать, а врач, осматривавший жертву, хоть и был опытным практикующим медиком «неотложки», ни разу не давал показаний в суде.

– Думаю, за Рика не стоит переживать. Доктор Хаякава держался просто отлично. Каждый раз, когда Уорнер нападал на него, он отстаивал свое мнение, ссылался на результаты осмотра и в конце концов сделал вывод, что полученные им данные подтверждают рассказ потерпевшей. Уже под занавес его выступления в конце зала поднялся Уорнер и заорал во всю мощь своих легких, пародируя доктора ради эффекта: «Я хочу, чтобы вы сказали присяжным, доктор, почему вы не ожидали найти телесных повреждений, хотя эта женщина описала вам нападение как жестокое и угрожающее жизни!» Но доктор Хаякава не потерял хладнокровия. Он посмотрел на присяжных и ответил: «Потому что пенис – это не колюше-режущее оружие, леди и джентльмены».

Кэтрин тоже не могла молчать:

– Старшина присяжных расхохотался, остальные – вслед за ним. Никогда не видела, чтобы адвокат бежал на свое место так быстро, как Уорнер. Завтра Рик будет произносить речь. Он прочитал ее нам после заседания, там все отлично. У тебя есть время поехать в больницу к Саре и малышке?

Было начало седьмого.

– Конечно. Я велела Нэн Тот быть у моего джипа в шесть пятнадцать.

– Вы обе поедете со мной, – сказал Чэпмен Кэтрин и Маризе. – Встретимся на месте.

Прежде чем спуститься вниз, где меня ждала Нэн, я ответила на сегодняшние звонки. Затем мы поехали на Первую авеню в Нью-Йоркский медицинский центр и припарковались на 34-й улице, чтобы по дороге купить цветы. Из лифта нам навстречу вышел Кит Раскин, прекрасный хирург-ортопед. Это он несколько лет назад кропотливо восстановил мою правую кисть, после того как я ее повредила, упав с лошади. Я подняла руку, пошевелила пальцами и сжала их в кулак, чтобы продемонстрировать, как удачна была операция.

– После убийства Доген, которым ты занималась весной, я и подумать не мог, что ты решишься прийти в больницу, – заметил Кит, напомнив о том страшном деле: Джемму Доген, замечательного врача-нейрохирурга, зарезали прямо в ее кабинете в одном из крупнейших медицинских центров города.

– Мы пришли в родильное отделение, доктор, навестить подругу. Я постараюсь управиться побыстрее.

Мы быстро обменялись новостями, и я зашла в лифт, где ждала Нэн.

Когда мы вошли к Саре, Кэтрин, Мариза и Майк дружно восхищались малышкой. Мы присоединились к их восторгам, а новорожденная поглядывала на нас крошечными карими глазками. Комната была заполнена цветами, плюшевыми медвежатами и прочими огромными мягкими игрушками; а телефон разрывался от звонков. Все мы по очереди подержали Джанин на руках.

Когда медсестра пришла забрать младенца в детскую, Сара надела шлепанцы и решила пройтись по коридору – врач предписал ей двигаться. А Майк схватил пульт и переключил на «Последний раунд» чтобы мы не пропустили финальный вопрос. Он успел: Требек как раз велел вывести на экран тему сегодняшнего финала – известные цитаты.

Мы переглянулись, я пожала плечами, зная, что цитата может быть откуда угодно, а Чэпмен спросил:

– Ну что, девочки, по десятке?

Мариза, Кэтрин, Нэн и я полезли за кошельками и положили деньги на кровать, где уже лежала купюра Майка.

– Ответ звучит так: Джон Хей назвал это «блестящей маленькой войной».

– Вот и плакали ваши дипломники и годы обучения в юридической школе. Это самые легкие пятьдесят баксов, которые я когда-либо заработал, – обрадовался Чэпмен, сгребая купюры и помахивая ими перед нашими лицами.

Майк Чэпмен знал практически все об истории Америки – и абсолютно все о военной истории. Я посмотрела на подруг и объявила, что признаю свое поражение. Ни у одной из нас не было мало-мальски подходящей догадки.

До того как участники показали свои ответы, Майк объявил:

– Финальный вопрос «Последнего раунда»: как еще называли испано-американскую войну?

– Абсолютно верно! – воскликнул Алекс Требек, прочитав то же самое на табличке инспектора домашней птицы из Ламбертона, Северная Каролина, которому ответ принес победу и 8700 долларов.