Прямое попадание

– Сотни. Я глубоко изучила этот вопрос, потому что собиралась писать пьесу на эту тему. – Джоан посмотрела на меня, зная, что я всегда бранила ее за неосуществленные намерения. – Мне пришлось отказаться от замысла после того, как твои приятели из ДНК-лаборатории провели анализ останков Романовых. Я-то хотела писать про Анастасию, которая спаслась и счастливо жила… ну, неважно. В общем, сейчас я перескажу вам основные теории. Несколько лет один профессиональный охотник за сокровищами показал миру ксерокс документов, подписанных Гиммлером. Из них следовало, что Комнату перенаправили в Кведлинбург, но генерал, ответственный за перевозку, принял самостоятельное решение и изменил пункт назначения, опасаясь войск союзников.

– Кведлинбург, – повторил Майк. – Это там была большая нацистская копилка, да?

Ион напомнил, как в 1996 году федералы попытались привлечь к суду двух жителей Техаса и обязать выплатить семьсот миллионов долларов за средневековые шедевры, которые их брат – американский солдат – привез домой в конце Второй мировой. Немцы забирали все церковные сокровища – начиная от молитвенников XIX века и иллюстрированных манускриптов до инкрустированных драгоценными камнями чаш и статуэток. И пока американские войска вносили свой вклад в освобождение Европы, бессовестные люди в их составе немало поживились, воруя награбленное.

– Итак, первая популярная теория гласит, что янтарь зарыт в каменоломне неподалеку от замка семнадцатого века. Но в последнее время стали поговаривать, что сын того офицера немецкой разведки, который, собственно, занимался перевозкой комнаты, нашел бумаги отца. Из них следовало, что груз так и не был доставлен в Германию, а оказался захоронен в России в системе подземных туннелей и шахт.

Мерсер, который все это время молчал, вдруг подал голос:

– А как это связано с Дениз Кэкстон?

– История уходит корнями во времена Второй мировой войны. Отец Лоуэлла Кэкстона, как вы, наверно, уже знаете, жил во Франции.

– Да, – подтвердила я. – Кэкстон что-то такое рассказывал о встрече своих родителей и о том, что его детство прошло в Париже.

– И хотя Кэкстон-старший провел годы войны в Штатах, он никогда не прерывал отношений с типом по имени Роже Декуа. Это был один из худших коллаборационистов в мире искусства. Декуа продавал картины нацистским лидерам, а они сбывали ему те работы импрессионистов, что удавалось украсть. Они считали, что искусство дегенератов их недостойно, представляете?

– Французское правительство хотело выдвинуть против Кэкстона-отца обвинение в торговле с нацистами, но не хватило доказательств. Однако абсолютно ясно, что Кэкстоны – как политически, так и финансово – занимали такое положение, которое давало им доступ к украденным картинам. И еще у них была возможность перевозить их.

– Мне кажется, – встрял Майк, – что при всем их прочем богатстве они могли не высовываться с теми картинами до конца века. Зачем продавать их и светиться, уподобляясь тем, кого уже схватили за руку?

– Кэкстоны никогда не хотели продавать картины или пытаться на них заработать. Для них – и для отца, и для сына – это было что-то вроде спорта. Вы добывали у него дома, да?

– Да, на выходных.

– Значит, вы знаете, что каждая комната Лоуэлла посвящена определенному периоду или художнику. Сама я, конечно, не видела, но говорят, что в одном из его домов есть восстановленная Янтарная комната. Правда, неполная – некоторые из панелей погибли, когда шахты затопило водой. Но ему удалось каким-то образом вывести остальные из Европы, и уже здесь он нашел мастеров, которые заново позолотили зеркала и все остальное. Причем по частям – так у них не возникло подозрений, что целая комната. Должно быть, он, как никто другой в мире, ощущает себя царем.

– А Дени? – поинтересовалась я.

– Разумеется, она все знала. Каждая из его жен знала. Именно на это намекнула Лиз Смит в сегодняшней колонке.

– Вы, надеюсь, меня простите, я был на вскрытии и как-то не удосужился почитать светскую хронику, – съязвил Чэпмен.

– Извини. Лиз пишет, что для каждой из трех жен Кэкстона возможность полюбоваться легендарной комнатой стала своеобразным поцелуем смерти. Знаете, что-то вроде замка Синей Бороды. Как только он отводил их в свой тайный храм, где они занимались любовью, он вынужден был их убить.

– Если я правильно тебя поняла, Джоан, Лоуэлл так хотел скрыть правду о Янтарной комнате, что убил Дени? Или боялся, что кто-то попадет туда с ее помощью? Кто тебе это поведал, твой личный тренер? – Мне было известно, что больше половины сплетен Джоан получала от парня, который гонял ее каждое утро на тренажерах, когда она жила на Манхэттене. В его клиентах числились сливки общества, и каким-то образом поднятие тяжестей и наклоны побуждали богатых дам и джентльменов делиться с ним самым сокровенным.