Прямой эфир

Я боюсь. Смертельно боюсь перемен, но стараюсь держаться, уверяя себя, что это все равно бы случилось. Рано или поздно, я бы встретила мужчину, переехала бы к нему и привыкала к совместному быту, постепенно обживаясь на новом месте. Конечно, с большей вероятностью, я бы переехала в его купленную в ипотеку однушку, но так как судьба была ко мне более чем благосклонна, мне грех жаловаться на перспективу жить в огромном беленном доме с колоннами и открытым бассейном на заднем дворе.

— Слава, — и сама удивляюсь, как легко его имя слетает с моих губ, — я ведь не нравлюсь Эвелине?

— Ей, вообще, мало кто нравится, так что можешь не переживать… — успокаивает меня мужчина, убавляя звук магнитолы.

— А эта девушка Яна, с которой Игорь приходил на твой праздник. К ней она относилась иначе? — сердце непроизвольно сжимается внутри в ожидании ответа, и я больше не замечаю сменяющихся за окном картинок, в нетерпении воззрившись на водителя. Он не обманет, просто не умеет этого делать, невольно выдавая свое смущение — медленно выдыхает, заставляя себя расслабиться, и, тряхнув головой, поворачивается ко мне:

— Не знаю. На людях она была с ней учтива, а что происходило между ними, когда вокруг не было журналистов, мне не известно. К Эвелине нужен подход: похвали пару раз ее работы, и станешь ее любимицей.

— Не слишком бы мне хотелось, начинать отношения со свекровью с вранья, — прыскаю, расслабляясь, и до самого дома убеждаю саму себя, что ради счастливой семейной жизни можно наступить себе на горло…

***

Не знаю, почему Игорь решил переехать именно сюда. Его квартира в центре нравится мне куда больше этого стерильно белого дома. Опасаюсь касаться посеребренных рамок, из страха оставить на них свои отпечатки, и детскими снимками Громова любуюсь лишь на расстоянии; не решаюсь присесть, пугаясь испортить мебель, мельчайшее пятно на которой будет сразу бросаться в глаза, и на носочках семеню по сверкающему полу за холеной хозяйкой, уверенно задающей такт нашей ходьбе цокотом металлических шпилек. Сколько ей лет? Наверняка ближе к пятидесяти, а она так бодро скачет на десятисантиметровых каблуках, что даже я в свои двадцать три завидую ее прыти.

— Здесь библиотека. Небогатая, — взбивает рукой прическу, высоко задрав нос, — но если захочется скрасить вечер чтением, что-нибудь да отыщешь. Ты ведь читаешь?

Спрашивает так, что мне становиться не по себе — она пытается меня уколоть. Считает, что я не способна осилить даже рекламную брошюрку? Предпочитаю смолчать, делая вид, что не уловила насмешливых интонаций в ее голосе, и еле заметно киваю, продолжая следовать за изысканной дамой в дорогом платье кремового оттенка.

— Здесь у нас спортзал, сауна и солярий. Тебе, кстати, не помешает подзагореть к торжеству. Платье, что я тебе подобрала, не терпит бледности кожи и выцветших волос. Завтра отправимся к моему стилисту. Можешь не переживать, он мастер своего дела и даже твою прическу приведет в порядок.

— Вы подобрали мне свадебное платье? — сбиваюсь с шага, чувствуя, как холодеют ладошки, и, пропустив мимо ушей ее замечание о моей внешности, обгоняю Громову, преграждая ей путь. — Разве я не должна сама решать, какое платье хочу надеть?

— Шутишь? Ты выходишь замуж не за какого-нибудь шахтера. Пресса, политики, звезды эстрады — нужно соответствовать обществу, в которое собираешься войти!

— Я много раз сопровождала его…

— И выглядела при этом прекрасно! Но свадьба! Это очень важное мероприятие, которое еще не раз будет обсуждаться в СМИ. Доверься мне, ведь я не первый год в этом варюсь, — приторно улыбается, касаясь моей руки, и указывает наследующую дверь, давая понять, что разговор закончен. — Здесь моя святая святых, — гордо вздернув подбородок, жестом приглашает внутрь, явно не замечая моего нежелания продолжать экскурсию. Моя жизнь в семье Громовых легкой не будет — только не рядом с этой женщиной…

Прохожу, не сразу понимая, где оказалась, и робко застываю в проходе, боясь нечаянно задеть не принадлежащие мне вещи.

— Мои сценические костюмы, — хлопнув в ладоши, Эвелина уже подталкивает меня в спину, явно удивляясь, что я до сих пор стою, вместо того, чтобы с диким восторгом изучать ее гардероб. — Смотри, это я надевала, когда мне присвоили звание народной артистки. Кучу денег стоит, — расстегнув чехол, почти невесомо касается камней на корсаже красного платья в пол. — Боже! А в этом, — уже позабыв обо всем на свете, семенит между стойками, вознамерившись похвастаться всей коллекцией, — я была на вручении Золотой маски! Господи, сколько лет прошло?

— Очень красиво, — отзываюсь, не находя в себе должного отклика на такое засилье блеска, и мысленно проклинаю Игоря за внезапный отъезд.

Так нельзя! Нельзя бросать меня в пасть этой гиене, которая скоро сочтет своим долгом выбирать, в каком нижнем белье я должна поражать воображение ее сыночка!