Прямой наводкой по ангелу

После окончания срока прописки она еще более трех недель пребывала в Москве, и ее уже ожидали самые жесткие санкции со стороны правоохранительных органов. Находясь под всесторонним прессингом, она сама сознательно свершила уничтожающий шаг — «прыгнула в раскрытую пасть» — позвонила к Столетову.

— Что там ты, даже меня из столицы выжили, — вроде участлив голос пожизненного командира.

— Да я абсолютно не жалею! Даже очень рад! Здесь настоящий курорт! Юг, тепло, все есть! И что ты там живешь, в этой провонявшей мышами коммуналке, вместе со своей доисторической мамашей. Извини… И что такое лаборант и прочее. Короче, срочно приезжай, обещаю — не пожалеешь.

Где-то в середине февраля она сошла на перрон станции Грозный. Югом и не пахло — шел мелкий, колкий снег, сильно дуло, — и сырость, холоднее, чем в Москве. Никто ее не встречал, было очень рано, а знала она лишь рабочий адрес и телефон. Грозный не Москва — небольшой, провинциальный, промышленный, уютный городок. И спрашивать не надо — проспект Орджоникидзе от вокзала ведет к недалекому центру, а там дворники подсказали, где улица Мира центральный почтамт, напротив — центральная типография и рядом огромное здание — «Северо-Кавказское региональное научно-производственное объединение «Севкавгеология».(Как физик-астроном, мечтающий о яркой звездной романтике, стал вдруг геологом — в темной земле ковыряется. Прямо как в сказке).

Не в девять, а для приличия, в девять пятнадцать Афанасьева из приемной набрала прямой внутренний телефон, и если бы в тот момент не услышала голос Столетова, ставший поистине родным, ее бы наверное хватил удар. Она вся продрогла, проголодалась — в поезде пила только чай, да это не беда, не впервой. Не найди она на месте Столетова — ни средств, ни документов для существования в чужом городе у нее не было.

Весьма обходительная дама вскоре проводила ее в отдельное помещение — комнату отдыха.

— У Столетова совещание — подождите, — налив чай, оставила ее одну.

На столе печенье, конфеты, фрукты. За стеклом серванта штабеля полных и початых бутылок коньяка, водки, вин. Она бы все это просто проглотила бы, да еле сдержалась, чуть голод утолив.

В полдень та же дама ее разбудила — заснула на диване. Провела в приемную, где на двери красовалась табличка — «Столетов Аркадий Яковлевич, генеральный директор», и далее новое для нее открытие — «доктор технических наук, профессор». Она и так вновь попала под его власть, а в огромном, солидном кабинете совсем стушевалась, — действительно, она по жизни рядовая Афанасьева. И здесь он с ней, по крайней мере в первое время, абсолютно не паясничал, наоборот, был строг, но заботлив. И это был не прежний декан, и не командир вольного спецподразделения. Видимо, работа была тяжелой, ответственной, и сверху был жесткий спрос, план.

Конечно, чего наобещал Столетов, не случилось. Но к ее приезду он кое-что сделал. Была подготовлена отдельная комната в рабочем общежитии и с пропиской — без проволочек. Стала она жителем Грозного, думала временно, оказалось …А в трудовой, и позднее, заполняя анкеты, появилась новая запись:

— 03.1953 г. — «принята на работу заместителем начальника отдела охраны труда и техники безопасности».

Сколько еще будет таких строк в ее автобиографии? А оглянувшись, вроде ничего; жизнь, и не короткая жизнь, под итог оказалось, пролетела, как стрела, и, что печально, мимо…

А тогда, будто бы, жизнь вновь наладилась. Оклад не очень, но больше, чем у лаборанта в Москве. К своему удивлению, и даже разочарованию, в первое время самого Столетова она видела раз-два в месяц, и то мельком. И обида, и ревность посещали ее: неужели здесь она Столетова как женщина не интересует? Оказалось — не до нее. Буквально за день-два до ее приезда в объединении произошла крупная авария, есть жертвы, важнее — ущерб государству.

Комиссия за комиссией прибывают из Москвы. Ходит слух, что судьба Столетова на волоске, и не только с работы погонят, но и посадят за вредительство:

— Ведь он ни черта не понимает в геологии, — уже открыто говорят и в курилках, и в столовой, — пусть лучше свои звезды считает, тоже нам барин-вертопрах!

В конце апреля Столетова вызвали в Москву, на коллегию главка — окончательно решался его вопрос. До этого времени он ни разу не вышел с Афанасьевой на контакт. А как она переживала за его судьбу, как за родного! И, когда еще до приезда Столетова, пришло известие, что Столетов утвержден, и не как ранее, на год, а сразу на пять лет, Афанасьева одна из немногих, кто радовался без меры.

Приезд Столетова был как стихия, он разом уволил и понизил в должности всех своих заместителей, поставив на их должности тех, кто ему угоден, даже в ущерб производству. Свершив кадровую революцию, зная, что в Москве его более в обиду не дадут — нашел общий язык, Столетов действительно, стал жить, как барин.