Прямые пути (СИ)

Перевели недалеко, всего-то по другую сторону Дубового Леса. Селение — то есть, и кабак, — рядом. В первые дни, когда Квирас сказал кабатчице, что в дорожной заставе служит, она щедро наливала в долг. А потом вдруг отказала. Поднимает крик теперь, грозится начальству Квираса пожаловаться. Клинп успокаивает, что тогда она уж точно долга не вернет, а Квирасу все равно боязно — вдруг разозлятся начальники за пьянство на заставе да на войну отправят? Случилось же такое с десятником, что раньше здесь служил. Правда, не за пьянство, а за взятку: проезжал купец большого обоза, сунул десятнику целый серебряный диск. Чистый, без видных меток. Однако еще до того купец диск чернилами помазал, на бумаге отпечатал и по отпечатку этому доказал, что взятка была. Та еще подлость. Клинп говорит, что потому особо много с проезжающих брать нельзя. Но как тогда с долгом расплатиться? Сколько еще впереди ночей без выпивки? Скорей бы уж смена подошла, — Квирас точно знал, что у Клинпа фляга полна крепкого, может и угостит глотком-другим, если нажаловаться, что замерз. С нетерпением поглядывал на кубок Аситы, не мог дождаться, когда масло перельется из верхнего сосуда в нижний. Раньше-то смену будить нельзя, разве что на дороге кто-нибудь появится. А если совсем по правилам, то вообще никому спать нельзя, это Клинп придумал отмерять время кубком и спать по очереди.

Квирас с тоской посмотрел на масло. Казалось, что оно вообще не перетекает. Подогнать бы его. Или можно было раньше времени перевернуть кубок, когда сверху вниз натекло совсем мало масла. Однако Клинп заметит — сосуды помечены, на одном нарисовано лицо Аситы, а на другом написано что-то непонятное. И Клинп как-то угадывает, который сосуд должен быть сверху в чей караул. Да и второй служивый, что сейчас храпит в шалаше — горец с длинным именем, — тоже заметит. Он уже в обиде на Квираса, что тот его имя коверкает.

Вдруг по ровной поверхности масла прошлись круги. Потом снова. Земля слегка задрожала, а там грохот донесся. Квирас слыхал про землетрясения, потому здорово испугался — вскочил, а что делать не знал. Больше всего хотелось спрятаться в шалаше, где храпели, несмотря на землетрясение, Клинп и горец, но вспомнилось, что надо наоборот из-под крыши выбираться, чтобы не придавило.

А грохот усиливался, и шел он откуда-то с востока. Квирас даже глянул туда. И увидел, как извивается в темноте вереница огоньков — как раз там, где проходит дорога. Что бы это могло быть? Подумалось, что огромадная светящаяся змеюка по дороге ползет — врали последнее время про больших змей, которых ничего не берет. Хотел убежать, однако нельзя покидать пост — иначе в патруль отправят — и не решился. Еще вспомнилось, что со змеями нельзя резко двигаться. Потом сообразил, что это не змея, а много всадников, а светятся подвешенные к пикам небольшие лучинные лампы — имперские конники тоже так разъезжали по ночам. Квирас едва не упал от облегчения. Однако откуда их столько сразу посреди ночи?

Подняв повыше фонарь, вышел на дорогу, перехватил копье и для солидности расставил ноги. Только тут сообразил, что следовало разбудить других служивых, которые все также храпят в шалаше, но передний огонек был совсем близко.

Когда всадника осветило фонарем, Квирас уронил копье. Это оказался степняк. Огромный, в рысьей шапке и теплой войлочной одеже, он сидел верхом на огромном черном коне и смотрел в глаза. Из-за спины степняка торчало оперение десятка стрел, а прямо почти на Квираса было нацелено острие притороченной к седлу пики, это на ней лампа висела, чтобы освещать дорогу впереди. А за ним еще степняки, аж целая конница, вон, сколько ламп светится, слышны разговоры на их непонятном языке да лошадиное всхрапывание.

Неужто — набег? В таком далеке от Холодной Степи? Да как сюда попало целое войско степняков?! Разве что колдовством перенеслись, в последнее время слухи всякие ходят. А может уже разграбили и Лесной Край, и большую часть Пахотных Равнин, что аж сюда добрались. Надо бежать, а куда? Слева речка, справа болото, а к селению — так это аккурат по пути со степняками.

Степняк подъехал совсем близко и неожиданно сказал:

— Светлого дня.

Это у них так ночью принято здороваться, не по-людски. Днем чего другого желают, веселых снов, что ли.

Квирас понял, что его не будут убивать или угонять в плен, и покачнулся. Сипло ответил на приветствие.

Степняк посмотрел с прищуром, еще и голову склонил. Не поймешь по лицу, что думает, и Квирас снова испугался — вдруг этот дикарь на что-то обидится да за оружие возьмется? Вон уже и руку к боку тянет, а там у него меч висит.

— Много вас, — заговорил Квирас от беспокойства — пускай степняк ответит, тогда станет понятнее, как он настроен. — И куда это вы посреди ночи?